Революция - [35]

В таких «городках», курсантов натаскивали ведению ближнего боя в окопах и блиндажах, практическому метанию отечественных и вражеских гранат, преодолению всевозможных препятствий и проволочных заграждений с помощью штатных и подручных технических средств, участию в комбинированных маневрах с применением артиллерии и огнемётов…

Четверть занятий проводилась ночью.

При прохождении «практического курса», внедрялась жесточайшая дисциплина на всех уровнях, закаливались методом труднейших тренировок дух и тело, на уровне подсознания вбивалась уверенность и непоколебимая настойчивость, прививались навыки ведения современного боя.

После индивидуального обучения, происходило групповое обучение бойцов, затем — всего подразделения.

Сама учебная ситуация на полигонах максимально приближалась к боевой — применялся огонь и дым, имитировался свист пуль и грохот взрывов, внезапно появляющиеся цели в натуральную величину и, прочее…

При обучении очень широко использовались боевые боеприпасы, взрывчатка, даже — отравляющие газы, что довольно часто приводило к несчастным случаям.

В таких условиях, многократные упражнения по штурму траншей доводили каждое движение бойцов-штурмовиков до автоматизма!

При боевой подготовке подразделения отрабатывались следующие задачи: взятие и «экстренный» допрос пленного, разведка огневых точек противника боем, атака вражеских траншей, «зачистка» узлов сопротивления, захват глубокоэшелонированных позиций противника, отбитие контратак врага… Штурмовые роты и батальоны, многократно обкатывали всё это на учебных линиях обороны, полностью имитировавшие реальные цели.

Очень большое внимание уделялось психологической и идеологической подготовке, для ведения которой, в подразделениях ударно-штурмовых бригадах — на соответствующих должностях имелись специалисты из «ведомства» Мозгаклюя.

Даже, по уставу нового рода войск, сама служба в ударно-штурмовых подразделениях была объявлена высшим отличием для гражданина России!

Всеми силами, в ударно-штурмовые подразделения вбивался «корпоративный» дух: здесь не было обращений как в «старой» русской армии — никаких «ваших благородий», «их сиятельств» и, прочей средневековой тряхомундии — только «бойцы» и «командиры»… После обряда «посвящения» в «штурмовики», офицеры и солдаты обращались друг к другу с приставкой «товарищ» — «товарищ боец», «товарищ командир».

До «обряда» — с приставкой «господин».

Среди других частей русской армии, ударно-штурмовые бригады ставились особняком: они освобождались от постоянного пребывания в окопах, их несравнимо лучше вооружали, одевали в особую форму — «от меня», со своими знаками отличия и различия, кормили по усиленной норме… В «состоянии покоя» штурмовые части должны были находиться в ближайшем тылу, выделяя специальные команды для изучения переднего края, террора противника действиями снайперов и диверсантов.

В обязанности каждого бойца или командира, этих элитных подразделений вменялась постоянная учёба! Как боевая, так и общеобразовательная. Нелюбопытный к новшествам, нестарательный в учёбе боец или командир, немедленно отчислялся…

Любой тактический как успех (так же — как и, неудача), как свой — так и, других подразделений на фронте, немедленно фиксировался, анализировался и, его итоги, сообщались для ознакомления остальным штурмовым частям.

Учились не только сами — по уставу, должна быть налажена помощь инструкторами в обучении ближайшей российской воинской части…

При создании, обучении и боевом функционировании ударно-штурмовых бригад — как и, впрочем, всех остальных военных и военизированных структур, к которым «Корпорация USSR» приложила свою «руку» — мне и, нашему «военному сектору», наконец-то удалось осуществить то, о чём Геншей давно мечталось! Инженеры, аналитики, учёные и прочие специалисты из «ДОСАФа», получили доступ буквально ко всему — начиная от солдатского сортира, кончая оперативными картами и, к их мнению и выводам, стали прислушиваться.

Опять же — по уставу и, изданному по всей Действующей армии, приказу Верховного Главнокомандующего — самого царя, то бишь, командир ударно-штурмовой бригады обладал очень большой самостоятельностью. Приданный для произведения прорыва обычному стрелковому корпусу или армии, например, он сам мог выбирать место, условия и время прорыва. Мог требовать от командования частей и соединений — к которым был придан, любую посильную для них поддержку и оно обязано было её предоставить. Сам мог прекратить атаку — если посчитал, что она не имеет перспектив и может привести к большим потерям.

И, кто был командиром Первой Ударно-Штурмовой Бригады, как вы думаете?

Правильно — Яков Александрович Слащёв!

Молодцы, хорошо историю знаете… Года три или четыре наш «военный сектор» его обхаживал — Спец и Генша, ещё задолго до войны со Слащёвым лично познакомились. Спец, тот вообще — подружился с Яковом Александровичем, когда тот ещё в Павловском военном училище учился и просто околдовал того своими рассказами об участии в Англо-Бурской Войне. А, Генша — «подкатил» к будущему командующему Красной Гвардией, когда тот учился в Николаевской Академии…