Революция в стоп-кадрах - [15]

И Лиан ударила Буркхардта Шидковского ножом прямо в лицо.

Окно закрылось.

Выглядело все куда хуже, чем было на самом деле. Так, по крайней мере, говорил Шимп, пока я в полном охуении выбиралась из саркофага, поскользнулась и еле успела зацепиться, чтобы не грохнуться. Лиан держала в руке не нож, а монтажную горелку. Она копалась в магистрали, когда ее застукали, и сильно обожгла Шидковскому голову – поджарила выключатель интерфейса, – но ничего больше. Он отступил, Лиан скрылась в туннеле, и с тех пор все сидели смирно, ждали посредника.

В темноте раздалось слабое жужжание. Я повернулась, прищурившись. В тридцати метрах от меня из переборки, выстроенной из гробов, выехал очередной саркофаг, телеоп через шланг высасывал из него внутренности. Наверное, какой-то незнакомец. Когда мы отправлялись на заморозку, Шимп всегда держал членов одного племени поодаль друг от друга – зачастую в разных склепах – с одной целью: чтобы, пробудившись, очередная спора не слишком истерила, если у соседа полетела герметизация, замкнуло проводку или он просто умер во сне и сгнил за долгие годы в кромешной мгле.

И все равно я не могла не спросить, срываясь на кашель:

– А там… кто-нибудь знакомый?

– Нет. Сандей, пожалуйста, сосредоточься.

Жужжание нарастало. Из мрака нарисовался скакун, прокатился мимо вновь освободившегося места и остановился рядом со мной. Я упала внутрь. Шимп погнал к ближайшему туннелю.

– Почему я?

– Она тебе доверяет.

– Да с чего… Боже, Шимп, не хочешь слегка притормозить на поворотах? – Я могла управлять скакуном даже с похмелья, но не на скорости, явно необходимой при сложившихся обстоятельствах. – Если бы за прошедшие тысячи лет я позавтракала, то сейчас бы точно с едой попрощалась.

– В текущей ситуации мы находимся в условиях жестких временных ограничений, – извиняясь, ответил Шимп.

Мы, накренившись, миновали последний поворот, нырнув в одну из многочисленных пастей трубопровода. Скакун тут же остановился, запустив капсулу: летела она в десять раз быстрее, но тело переносило скорость легче. Виражи плавнее. Желудок успокоился, пока я мчалась по маглеву, а впереди меня ждала полная жопа. Когда труба выблевала транспорт в пункте назначения, я почти без усилий могла пройти по прямой.

Скакуна послала на все четыре стороны – решила, что если выйду на сцену своими силами, произведу больший эффект, – и последнюю пару десятков метров одолела пешком. Коридор слегка кренился на левый борт. Я все услышала еще до того, как увидела: приглушенные и раздраженные голоса, мужские и женские. Частые паузы в репликах.

Из левой кулисы на сцену выходит Сандей Азмундин.

«Гернье» – если верить титру над рыжим чернокожим мужчиной – стоит рядом с дырой в переборке (снятая панель прислонена к стене). «Лапорта» – надпись парит над брюнеткой-мулаткой – сгорбилась в скакуне.

Ну вот и познакомились.

– Где Буркхардт?

Лапорта вяло махнула в сторону правого борта:

– Пошел лицо лечить.

Гернье:

– Так ты знаешь эту дуру?

– Мы из одного племени, – осторожно ответила я.

– Вы же друзья, так?

Я глубоко вздохнула:

– Думаю, да. Что она натворила?

– Кроме того, что ткнула Буркхардту в лицо паяльной лампой? – Лапорта выбралась из скакуна и, прищурившись, посмотрела в служебный туннель, где я со своего места не могла разглядеть ничего, кроме трубок и амортизирующих прокладок. – Мы точно не знаем. Мы уже отправлялись на покой, Бурк вспомнил, что забыл свой тотем на мостике, мы решили вернуться и наткнулись на нее.

Тотем. А, точно. Камнепоклонники.

– Она хоть что-то сказала?

– Без обиняков послала нас на хуй.

– А что по диагностике?

– Ничего.

– Там глаз нет, – пояснил Гернье. Разумеется; эти магистрали – часть нервной системы Шимпа. Он бы почувствовал, если бы там что-то случилось.

– Эта сука вконец рехнулась, – заметила Лапорта. – Все кричала и кричала о том, что мы пережили нашу полезность, что вся программа спор… как там она выразилась, Оз?

– Попытка человечества влезть галактике в задницу, – вспомнил Гернье.

– Вот именно, – Лапорта покачала головой. – Как с таким отношением ее вообще взяли на борт?

– Мы отправились в путь много лет назад.

– Разве я изменилась? Или ты? – Она сочла молчание за согласие. – Мы – споры. Мы не меняемся.

Я развела руками, соглашаясь:

– Думаю, мне надо с ней поговорить.

– Она в твоем распоряжении, – сказал Гернье. – Мы – спать.

– Пока еще какая-нибудь херня не случилась, – добавила Лапорта.

– А у тебя джемпер можно взять? – Я еле заметно дрожала; Шимп не дал мне времени одеться.

Она разделась, передала одежду мне.

– Еще что-нибудь?

– Есть один вопрос.

Они воззрились на меня.

– Народ, кто-нибудь из вас видел парня с тарантулом?

– Лиан?

– Сандей? Ты почему не спишь?

– Меня Шимп разморозил. И что тут происходит?

– Заходи. Узнаешь.

Она заблокировала свой канал. Другого способа посмотреть, что она будет делать, не оставалось. Я склонилась к просвету.

– Отключайся, – сказала она. – Я тебя пригласила. И больше ничего.

Я вздохнула, отрубила МИН, мозговой интерфейс, и забралась к ней с безоружными глазами. Внутри было не разогнуться. Я на четвереньках поплелась вперед в серой масляной тьме. Магистраль – широкий плоский кабель-канал, вдобавок служащий полом, – была сделана из упругого эластомера. А в остальном вокруг шли трубы и оптоволокно, торчали кронштейны, скобы, гудели колючие электрические разряды.