«Революция сверху» в России - [36]

Итак, реакционеры в сборе, старые проверенные методы в силе: затянуть обсуждение, утопить в комиссиях, запугать царя «народным топором» и, с другой стороны, — «дворянским ножом»…

И все же — многое изменилось; это чувствовалось повсюду, это было как бы растворено в воздухе. Империя расшатана, ослаблена после Крымских поражений.

Русская печать, разговаривающая все смелее, «Современник», где начинают действовать Чернышевский, Добролюбов, огромной разоблачительной силы удары Герцена, доносящиеся из Лондона, — все ложится на чашу исторических весов против людей «вчерашнего дня». Ведь гласность, еще сравнительно слабая, цензурно зажатая, не была специально разрешена или призвана сверху — просто открылось «само собою», что у престола и тайной полиции сейчас нет уверенности, нет возможности все это остановить.

Соотношение сил в обществе изменилось; главную же, неведомую пока силу представлял народ. Некоторые историки, стремясь отыскать причины, заставившие Александра II приступить к реформам, пробуют их вывести прямолинейно — из статистики народных бунтов. На это заметим, что крестьяне в ту пору волновались в общем не больше, чем прежде; однако — ожидали, и это ожидание было хорошо известно властям и прежде всего, более всего — министерству внутренних дел, возглавляемому Ланским. Министр не только докладывал царю, но, надо думать, нарочито сгущал, завышал опасность новой пугачевщины. Молчащий народ казался не менее страшным, чем бунтующий: отсутствие прямого контакта, диалога между властью и народом, отсутствие у населения буржуазных лидеров, как это было во Франции, — все вместе это увеличивало страх перед «иррациональными», только самим крестьянам понятными причинами, которые вдруг могут поднять их на бунт. Поэтому надо еще разобраться, что сильнее пугало власть — откровенные крестьянские бунты или такие «странные» акции, как массовое стремление записаться в армию во время Крымской войны (пошел слух, будто добровольцы получат потом вольную); или позже — «трезвенное движение», охватившее ряд губерний, когда сельские общества сами, своей инициативой, запретили сотням тысяч крестьян пить вино под угрозой жестокой расправы…

Качающаяся империя, неудержимая гласность, грозно безмолвствующий народ подсказали нескольким опытным государственным лидерам, а также Александру II, что теперь, во-первых, нужно начинать, а во-вторых, — можно: Ланской, Ростовцев и другие понимали, а поняв, объяснили царю, что сегодня угроза слева страшнее ворчания справа; Александр I, даже Николай I, мы помним, побаивались «удавки», Александру II же доказали, и он поверил, что Муравьев-вешатель, Орлов, Гагарин и сотни им подобных все равно будут сильно сопротивляться, но — не убьют, испугаются сколотить заговор среди шатающихся стен. И реформы двинулись дальше.

1858 год

Крестьянское дело:

В течение года, как было приказано «свыше», большей частью без охоты начинают действовать губернские комитеты (1377 членов), которые посылают в центр разнообразные проекты освобождения — от самых крепостнических до весьма либеральных. Секретный комитет 1857 года переименовывается 16 февраля 1858 года в «Главный комитет по крестьянскому делу» (председатель — сначала крепостник А. Ф. Орлов, затем либеральный великий князь Константин Николаевич).

Начало марта — создание правительственного органа, земского отдела МВД (активнейшие деятели — А. И. Левшин, Н. А. Милютин, Я. А. Соловьев).

К лету «отлив» в крестьянском деле; вопрос затягивается, крепостники берут верх.

18 октября — царский приказ ускорить дело: повлияла информация о волнениях и напряженном ожидании крестьян (на этом этапе велика роль Я. И. Ростовцева).

Вскоре сформулированы основные положения реформы, куда более четкие, нежели в рескрипте 1857 года: крестьяне должны получить личную свободу, а земельный надел — не только в постоянное пользование (за выкуп, конечно), но и в собственность.

1859–1860 годы

Деятельность Редакционных комиссий в Петербурге, куда приглашены депутаты губернских комитетов. Борьба за окончательную выработку реформы. Либеральная партия — Ростовцев, Н. Милютин, Соловьев, П. Семенов, Самарин, Черкасский, Галаган, Гирс и другие — хотя и с потерями, но отстояла многое из того, что хотели оспорить крепостники. Несомненно, с революционно-демократической, крестьянской точки зрения, реформа могла, должна была быть лучше; однако следует ясно представлять, что она могла бы выйти и много хуже.

10 октября 1860 года — 14 января 1861 года. Проект реформы обсуждается в Главном комитете.

28 января — 16 февраля 1861 года. Обсуждение в Государственном совете. Последние (в некоторых случаях успешные) попытки крепостников — сократить уступки крестьянам.

19 февраля 1861 года — Александр II, часов в одиннадцать, отправляется в кабинет, куда государственный секретарь Бутков должен принести журналы Государственного совета и другие главнейшие бумаги по главнейшему делу. Царь приказывает отпереть церковь, молится один, решительно возвращается в кабинет, начинает подписывать — требовалось более тридцати раз поставить свое имя. Брат царя, Константин Николаевич (согласно дневнику Валуева), «желал быть при этом и условился с Бутковым быть в одно время во дворце. Но когда Бутков был позван в кабинет государя и доложил ему, что великий князь желал присутствовать при утверждении журналов, то государь отвечал: “Зачем? Я один могу дело покончить”».