Революция. От битвы на реке Бойн до Ватерлоо - [7]

В те времена четких границ между политическими партиями не существовало. Для отдельно взятого человека имелось большое количество возможностей для перехода из одной партии в другую. Тори в целом одобряли королевские привилегии, которыми теперь неограниченно пользовался Вильгельм III, однако среди них было и много якобитов, которые по-прежнему надеялись на возвращение Якова II. Виги поддерживали Вильгельма, однако в теории желали ограничить королевскую власть. Где же была золотая середина? Король предпочитал смешанный состав правительства, члены которого формировали широкий политический спектр, однако на деле он все больше благоволил вигам, поскольку они поддерживали продолжавшуюся войну с Францией. Они были намного тверже в своем неприятии католицизма и деспотического произвола, царившего, по их мнению, при дворе Людовика XIV. Контакты с финансистами из Сити также давали вигам возможность привлекать средства на ведение войны и сулили дополнительную прибыль и проценты. Многие члены этой партии были друзьями Вильгельма. Во главе стояла группа из пяти пэров, которых к 1695 году стали называть «Хунта» (исп. Junta), то есть совет.

Свергнутый король, двор которого разместился в замке Сен-Жермен, по-прежнему строил планы на возвращение; он с радостью встречал каждую оплошность Вильгельма и находил себе сторонников и шпионов везде, где только мог. Якобиты даже придумали секретный пароль, который позволял им без труда узнавать друг друга: «Устроим заварушку, и отец вернется домой» (Box it about: it will come to my father). Эти слова казались полной бессмыслицей, но на деле имели важный подтекст. Подразумевалось, что для возвращения Якова на трон в стране нужно было посеять хаос. Кроме того, приверженцы изгнанника стали характерно прихрамывать, заходя в таверны. Хромота (англ. limp) служила аллюзией на четыре имени. В сущности, английское слово было составлено из первых букв этих имен: Людовик (Louis), Яков (James), Мария Моденская (Mary of Modena) и молодой принц (Prince). Весной 1693 года Яков опубликовал декларацию, в которой объявил амнистию всем, кто не будет чинить сопротивление его возвращению, и пообещал пойти на значительные политические уступки, дабы утвердить парламентскую форму правления.

Положение Анны – младшей дочери Якова – было крайне затруднительным. Ситуация усугубилась в 1694 году после смерти ее сестры Марии II. В результате Анна, ярая протестантка, осталась единственной прямой наследницей Стюартов. Отмечалось, что у нее было больше шансов взойти на престол, чем у ее зятя Вильгельма, который теперь делал шаги к примирению с ней. В предыдущие годы Вильгельм и Мария игнорировали Анну или всячески пренебрегали ею, временно отстранив от двора. В свою очередь, Анна при поддержке жены графа Мальборо, влиятельной Сары Черчилль, подняла короля на смех. В переписке они называли государя «господин Калибан»[13] или «голландский недоносок».

Анну не без причин подозревали в поддержке якобитов: она по-прежнему разделяла принципы и притязания своего отца. Полагали, что после смерти зятя она пригласит Якова вернуться на трон. Однако это было маловероятно; она ничуть не сочувствовала католикам и помнила, сколько вреда Яков причинил государству и правящему классу, настаивая на эмансипации католиков, то есть предоставлении им бо́льших прав и свобод. Вероятнее всего, Анна сама намеревалась взять в руки скипетр и державу, чтобы раз и навсегда установить мир и порядок, обеспечив стабильность идеалов англиканской церкви, которым сама она была искренне предана.

У Вильгельма на повестке были иные, куда более срочные и не терпящие отлагательств вопросы. На шестом году войны он вновь столкнулся с острой нехваткой средств и опять обратился за помощью к вигам. Один из молодых членов «Хунты» по имени Чарльз Монтегю обладал необходимыми навыками, чтобы помочь государю в этом непростом деле. Именно ему, более чем кому бы то ни было, Англия обязана коренным преобразованием финансовой системы страны.

2 «Быки» или «медведи»?

Где изыскать средства на дорогостоящую континентальную войну против Людовика, не разорив при этом собственную страну? Ответ на этот вопрос нашел один из лордов Казначейства по имени Чарльз Монтегю – молодой человек чуть за тридцать. Он решил довести до конца предложенный еще три года назад, но так и нереализованный проект. Подразумевалось учреждение центрального банка – Банка Англии, который мог бы ссуживать государству деньги при условии, что выплаты годовых процентов гарантирует парламент из средств, полученных от введения новых акцизов на пиво и другие алкогольные напитки. Таким образом, учредители банка получали гарантии погашения ссуды, даже если для этого правительству пришлось бы собирать средства путем введения новых налогов. Так возник финансовый инструмент, который впоследствии получил название «государственный долг».

В 1694 году Монтегю провел через парламент законопроект о создании Банка Англии, рассчитывая стать новым канцлером Казначейства[14]. Он даже предоставил залог в виде внушительной суммы две тысячи фунтов в качестве собственного взноса в банк. Уставный капитал сформировали довольно быстро. Поступило предложение собрать 1,2 миллиона фунтов с состоятельных учредителей под 8 % годовых. Благодаря таким щедрым условиям необходимое количество пайщиков набралось в течение десяти дней. Среди инвесторов, наряду с купцами, финансистами и предпринимателями, были и король с королевой. Банк называли детищем партии вигов, поскольку именно с ней ассоциировался весь лондонский Сити. Тори, представлявшие интересы землевладельцев, считали эту затею не более чем прикрытием для продолжения войны. Разумеется, нельзя отрицать, что создание банка повлияло на расстановку и военных, и политических сил. Во Франции отсутствовала подобная схема финансирования военной кампании, что давало Англии некоторое преимущество в экономическом отношении.