Революция на Альфе Ц (сборник) - [4]

О'Хара сел на пол и прислонился спиной к стене, за которой гудели двигатели.

— Как же это Рейнхардт не придумал тебе работу на эти два дня? — спросил О'Хара. — он очень не любит, когда люди бездельничают.

— Это точно, — кивнул Гринелл. — Вечно заставляет нас работать до упаду.

Ларри нахмурился. Космонавты всегда ворчали на капитана. Но ему было трудно принять это. Всю свою жизнь, еще с детства живя с отцом, и позже в Академии, он учился уважать своих офицеров.

— Может, он просто забыл обо мне. Он...

Но О'Хара уже не слушал. В его руках появилась гитара, и пальцы прошлись по струнам. Зазвучали аккорды. Он уставился в никуда и запел мрачным, резонирующий басом:

О, Марс, сухой и лишенный жизни,

Марсиане уже исчезли.

Мир богов проиграл эту битву —

Марсиане уже исчезли.

Гринелл подхватил эту песню. Голос его был глубоким и твердым, но в нем появилась мелодичность и грубая нежность, которая всегда слышится в голосах космонавтов. И Гринелл пропел:

Башни стоят в пустыне,

В пустыне, наполненной прахом.

И раса, что их построила,

Сама обратилась в прах...

Громкий щелчок динамика перебил его:

— Внимание! Всем разойтись по своим местам, — раздался чей-то голос.

Ларри с тревогой огляделся. Он знал, что должен вернуться в свою каюту. Невыполнение приказа создало бы ему проблемы. Когда дается приказ: «по местам», то нужно немедленно возвращаться в свою каюту. Но ни один из чернорабочих не шелохнулся, ни один не выказал ни малейшего признака того, что услышал объявление, тогда Ларри решил последовать их примеру и проигнорировать распоряжение. Он решил дождаться повтора «по местам» и только тогда уйти. Он знал, как сидящие рядом с ним люди относятся к власти капитана Рейнхардта, и не хотел, чтобы они подумали, будто им легко помыкать.

— Что-то слишком мрачную песню вы завели, — сказал Боггз, который редко когда вступал в разговор.

О'Хара ничего не ответил, но пальцы его замелькали, и понеслись дикие аккорды. Он откинул голову назад и проревел:

Космонавты — могучие люди,

Они сплошь из огня и камней.

Они скитаются меж мирами,

Но только в космосе дом у них.

Это была знакомая баллада, имевшая сотни версий, которая являлась неофициальным гимном космонавтов. Ларри присоединил к хору свой ясный баритон, то же сделал Боггз, а затем и Гринелл.

Бьет барабан, зовет барабан.

И наш корабль идет на таран.

Пусть смерть все ближе,

Но честь превыше,

Вот, друг, тебе моя рука!

И снова затянул О'Хара:

Я родился на Альфе Четыре,

Среди динозавров в юном мире.

Я был весел, ей-ей,

И свободой своей...

Но песню не дали закончить. Снова ожил динамик, и голос заполнил помещение.

— Всем немедленно разойтись по каютам! Чрезвычайная ситуация! Чрезвычайная ситуация!

О'Хара резко зажал ладонью струны гитары, вскочил и бросился к выходу из двигательного отсека. Боггз и Гринелл сделали тоже самое. Внезапно Ларри понял, что уже давно должен быть своей каюте, и выскочил в коридор, понимая, что нарушил приказ.

Вдруг корабль содрогнулся и стал вращаться, словно «Сад» выключил ускоритель. У Ларри закружилась голова. Он упал на колени. Стены коридора мчались вокруг него, постепенно сжимаясь. Внезапно огромная переборка ринулась на него и ударила по голове.

Ларри упал плашмя, не понимая, что происходит, и пополз по коридору к своей каюте. Где-то в глубине души у него затеплился вопрос: а что подумает отец, командующий космическим патрулем, если увидит, как его сын ползет по полу, точно червяк, потому что вовремя не исполнил приказ? Затем корабль накренился на другой борт, и Ларри потерял сознание.

Глава 3

Ларри почувствовал удар по щеке. Он вяло взмахнул рукой, пытаясь отогнать нападавшего, и медленно выплыл из пучины забытья.

— Прекратите, — пробормотал он, когда почувствовал еще один удар.

Подняв руку, Ларри увидел, что над ним стоит О'Хара, готовясь дать еще одну пощечину.

— Не надо. Я уже очнулся, — сказал он, поспешно встал на ноги и потер щеку. — Что случилось? Почему мы перешли на обычный двигатель?

— Не знаю, парень, — сказал О'Хара. Вид у него был взволнованный. — Рейнхардт созвал общее собрание в главном зале, чтобы обсудить положение, а мы опаздываем.

— Я возвращался к себе, когда мы совершили переход, — говорил Ларри, когда они быстро шли по коридору в главный зал. — Меня закрутило и, должно быть, ударило головой о переборку.

Он почувствовал внезапный приступ боли от шишки на голове, что напомнила ему о небрежности: ведь он не вернулся в свою каюту, когда услышал приказ. Отцу бы это не понравилось, подумал он, вспоминая, как солнечный свет блестит на золотых позументах отцовской формы.

Они вошли в центральный зал — первым О'Хара, а позади него Ларри. Вся команда уже была посреди помещения, окружая капитана Рейнхардта, стоявшего прямо и жестко. Он кинул серьезный взгляд на двух опоздавших.

— Теперь, когда вся команда в сборе, можно начинать. А вы двое подайте рапорт в письменном виде за свое опоздание.

Они кивнули. Старый капитан, казалось, пристально посмотрел на Ларри — точно также, как смотрел на него отец, — и Ларри испытал страстное желание спрятаться за широкой спиной О'Хары. Здоровенный же космонавт встретил пристальный взгляд капитана спокойно.