Революция и конституция в посткоммунистической России. Государство диктатуры люмпен-пролетариата - [14]
Современная Россия, как никогда, похожа не столько на СССР с его непробиваемой тоталитарностью, сколько на царскую Россию эпохи упадка с ее политической эклектичностью, в которой непрекращающиеся репрессии уживались с относительной свободой политической деятельности, в первую очередь — с достаточно большой по сравнению с советскими временами свободой слова и печати. За сто лет Россия проделала полный исторический круг, не получив никакой добавленной политической стоимости. Перед страной стоят те же задачи, что и век тому назад, но выполнять их придется в новых культурных и исторических условиях.
Но если миссия оказалась невыполненной, это не значит, что она была невыполнимой. Более того, это даже не значит, что для выполнения этой миссии революция совсем ничего не сделала. Зачастую в деталях прячется не только дьявол. Чтобы оценить реальные политические достижения русской революции, необходимо более внимательно всмотреться в подробности ее главного политического детища — «советского проекта».
«Советский проект» является недооцененным активом русской истории. В политическом отношении он в лучшем случае рассматривается как потерянное для истории время, в худшем — как глубокая политическая деградация по сравнению с предшествующим историческим периодом. Но историческое, в том числе политическое, развитие в России в советскую эпоху не останавливалось ни на минуту. Другое дело, что оно протекало в извращенных формах и было крайне противоречивым.
Хотя революция не решила задачу устранения самодержавия, но в чертежах советского проекта она обозначила основные направления ее решения. Этими основными направлениями были: республиканизм, федерализм и парламентаризм.
Историческая заявка была сделана, хотя до воплощения ее в жизнь дело так и не дошло. К сожалению, в рамках самого «советского проекта» ни один из элементов триады так и не стал реальностью. Под влиянием большевистской идеологии русская революция, словно самолет, идущий на посадку в загруженный аэропорт, была переведена «в зону ожидания», где и нарезала круги почти семь десятилетий. Но когда наконец революции будет дано разрешение на посадку, экипажу будущей России придется заходить на глиссаду, ориентируясь на эти три индикатора, заложенных в «советском проекте».
Республиканизм. Принимая во внимание русскую политическую традицию персонализации и сакрализации любой государственной власти, само сохранение республиканской формы спустя бурное столетие следует признать несомненной заслугой русской революции и главным политическим достижением «советского проекта». В республике легче осуществить последовательное разделение светской и духовной (религиозной, идеологической) власти, без которого все другие формы разделения властей (законодательной, исполнительной, судебной) теряют практическое значение. Если русская революция и заслуживает какого-либо праздника, то единственным исторически оправданным названием для него является «День Республики».
Федерализм. Мне неоднократно приходилось высказываться по поводу того, что самодержавие в России как политическая форма является лишь функцией по отношению к способу, которым соединены между собой необъятные российские территории, возникшие вследствие многовековой колонизации русским народом сопредельных пространств[1]. Не вдаваясь здесь в излишние подробности, отмечу только, что в практическом плане, с моей точки зрения, при нынешней территориально-государственной организации, фактически остающейся неизменной с екатерининских времен, Россия ни в какой другой форме, кроме самодержавной, то есть в форме сверхцентрализованного государства с имеющей сакральное значение гиперперсонализацией власти, существовать не может. Ко всему ранее мною сказанному добавлю только, что необходимость постоянно перераспределять огромные материальные ресурсы, сначала изымаемые с мест в центр, а потом возвращаемые из центра на места, приводит к тому, что политическая власть намертво «прилипает» к деньгам и сосредотачивается в «распределительном центре». Поэтому все попытки «демократизировать» Россию, сохраняя имеющееся территориально-государственное устройство и перераспределительную функцию центра по отношению к территориям, являются политической утопией. Какую бы политическую форму ни нахлобучили на этот каркас, она рано или поздно приобретет до боли знакомый исторический облик, и нет никакого значения, кто будет находиться в сердцевине этой системы — император, генеральный секретарь или президент, тем более не важно, какая у него будет фамилия. Россия снова и снова будет возвращаться на круги своя до тех пор, пока не осуществит радикальную, не декларативную, а реальную федерализацию и не рассредоточит власть между пятнадцатью-двадцатью крупными территориальными образованиями, способными быть самодостаточными субъектами новой федерации. Это невероятно сложный и рискованный, но единственно возможный путь, позволяющий русской революции выполнить свою миссию.
Парламентаризм. Перемена самих оснований российской государственности, возникновение финансово и политически самодостаточных субъектов внутри нее потребует нового, более гибкого способа их интеграции, позволяющего удерживать эти субъекты в рамках единого политического пространства, предотвращая распад России. С этой задачей больше шансов имеет справиться парламентская или президентско-парламентская республика, поскольку они предлагают более гибкий механизм представительства и согласования местных и общих интересов. Переход к ней представляется мне закономерным следствием децентрализации и федерализации российской государственности.
