Революция 1917 года глазами современников. Том 2 (Июнь-сентябрь) - [27]

Война, мобилизовав многие миллионы крестьян и сосредоточив их в городах, содействовала тому, чтобы втянуть их в круг политических интересов и подготовить их к той роли, которую они стали играть с первых дней революции. Рядом с буржуазией и пролетариатом в марте 1917 года оказалась на арене политической жизни громадная рать крестьянско-солдатской демократии, быстро организующейся и выявляющей свой собственный классовый облик. Тем самым вторая российская революция приобрела сразу ту широкую организационную базу, которой не было в октябре 1905 года у первой российской революции, и которую она тщетно пыталась себе создать в дни первой и второй Думы.

Столь быстрый процесс организационного сплочения демократических масс естественно должен был опережать процесс их политического самоопределения: классовое сознание солдатско-крестьянской демократии сильно отстает от роста ее организованности.

Благодаря этому солдатско-крестьянская демократия, объединившаяся с пролетариатом, оказывает на государственную власть гораздо меньшее влияние, чем того можно было ожидать от ее численности и от того обстоятельства, что в ее руках находится вся вооруженная сила государства. Несмотря на наличность сознания противоречия между интересами всех трудящихся классов и интересами капиталистической буржуазии, мелкобуржуазная демократия еще не поднялась до самостоятельного ответа на поставленные историей жгучие вопросы. И прежде всего на основной вопрос русской революции - о прекращении войны - она способна давать лишь половинчатый ответ, объявляя свой разрыв с империализмом и в то же время принимая позицию оборончества, отдающую ее в плен именно империалистам. Провозглашая полную демократизацию государства, она оказывается неспособной провести ее в жизнь вопреки противодействию капиталистических классов.

Признавая, в принципе, необходимость самых радикальных финансовых и социально-экономических мероприятий, она неизменно отступает при первом сопротивлении крупной буржуазии. А неизбежно вызываемые революцией и экономической разрухой явления анархии в среде пролетариата и самих мелкобуржуазных масс слишком легко вызывают в демократии жажду «порядка», которая во все времена вела к компромиссам с консервативными имущими классами.

Заседания Всероссийского съезда Советов солдат и рабочих депутатов должны были показать всякому беспристрастному и внимательному наблюдателю эту внутреннюю противоречивость политической позиции мелкобуржуазной российской демократии, лучшие люди, которые съехались в Петроград. Разумеется, это состояние демократии есть лишь момент в ее развитии: дальнейшее обострение классовых противоречий должно будет отшлифовать ее сознание, пробудить более отчетливое понимание антагонизма между ее интересами и интересами капиталистических классов, закалить ее революционную волю.

Задачей правильно понятой политики социалистического пролетариата и должно быть содействие этому процессу путем прежде всего организации революционного давления мелкобуржуазной демократии на буржуазную власть. После того как представители самого пролетариата вместе с представителями народнической мелкой буржуазии вступили в коалиционное министерство, эта задача стала для социал-демократии почти невыполнимой.

В качестве правительственной партии, обязавшейся оказывать абсолютное доверие министерству общенационального единения, социал-демократия, в лице меньшевистской фракции, осудила себя на постоянное торможение пробуждающейся в крестьянско-солдатской массе политической самостоятельности, на удерживание Советов от попыток активно влиять на ход правительственной политики.

Вместо того чтобы содействовать развитию классового самосознания солдатско-крестьянской демократии, партия пролетариата своей ложной политикой парализует процесс освобождения сознания этой демократии от налипших на нем либеральных и национальных иллюзий. Вместо того чтобы на работе толкания вперед мелкобуржуазных масс укреплять в пролетариате сознание его особого положения в общедемократическом революционном блоке, как отдельного класса, меньшевистская социал-демократия всю свою деятельность приспособила к эсэровской теории единого «трудового народа». И она это делает до такой степени всерьез, что лидер ее товарищ Церетели, даже будучи разбужен от сна, не обмолвится терминами «социал-демократия», «пролетариат», «классовая борьба»; а будет неизменно говорить только о «революционной демократии», о «нации», о «борьбе с контрреволюцией и анархией».

Тормозя процесс классового самоопределения крестьянско-солдатской демократии, меньшевики и эсеры неизбежно способствовали тому, что нарастающее благодаря затягивающейся войне, созданной ею разрухе и неспособности освободившейся от давления низов буржуазии глухое недовольство пролетарских и даже части крестьянско-солдатских масс бросило их в объятия ленинизма. Ибо ленинизм бросил в эти массы лозунг «Вся власть Советам!» -лозунг, апеллирующий к возросшему у народных масс с февральских дней чувству уверенности в своей политической силе. Видя с изумлением, что три месяца революции еще не дали им заметного улучшения жизни, массы склонны искать выхода в устранении от власти представителей враждебных им капиталистических классов.