Революционное самоубийство - [30]
Изучая философию, я стал осознавать, что временами двигаюсь в сторону экзистенциализма. Я читал Камю, Сартра и Кьеркегора и подмечал схожесть их произведений с Книгой Экклезиаста. На самом деле, Экклезиаст и был первым экзистенциалистом:
«Всему и всем-одно: одна участь праведнику и нечестивому, доброму и [злому], чистому и нечистому, приносящему жертву и не приносящему жертвы; как добродетельному, так и грешнику; как клянущемуся, так и боящемуся клятвы.
Это-то и худо во всем, что делается под солнцем, что одна участь всем, и сердце сынов человеческих исполнено зла, и безумие в сердце их, в жизни их; а после того они [отходят] к умершим.
Кто находится между живыми, тому есть еще надежда, так как и псу живому лучше, нежели мертвому льву.
И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым-победа, не мудрым-хлеб, и не у разумных-богатство, и не искусным-благорасположение, но время и случай для всех их».[28]
Увлеченный экзистенциализмом, я поощрял друзей к обсуждению различных экзистенциальных проблем. Если брат испытывал голод, я обычно говорил, что быть голодным или быть дураком — это одно и то же, нет разницы между тем, холодно тебе или тепло. Все это явления одного порядка. Приятели действительно считали меня сумасшедшим. А потом я и вовсе стал жить как настоящий последователь экзистенциализма: ездил автостопом до Лос-Анджелеса и обратно, ходил на занятия грязным, без обуви и порой насквозь промокал под дождем. Мне было все равно. Так или иначе, я поддерживал свою репутацию. Все время проводил на улице, читал Экклезиаста, по крайней мере, раз в месяц. Так продолжалось до того момента, когда я попал в тюрьму, где мне вообще не давали читать.
Я все еще продолжал задаваться вопросами. Хотя учеба в колледже не помогала мне получить прямых ответов, постепенно я начал понимать сущность человека и природу вселенной. Я стал ощущать, что могу осмысливать ответы, которые соответствовали моему жизненному опыту и моим знаниям о мире. Я вновь и вновь убеждал самого себя, что там, в школе, они были не правы, считая меня неспособным. Попросив меня написать на доске слово «бизнес», учительница хотела показать всему классу, какой я был глупый. Когда меня отговаривали от поступления в колледж, это все из-за того, что они думали обо мне как о тупом ученике. Вообще-то некоторые преподаватели колледжа тоже считали меня тупым, потому что мне никогда не удавалось справиться с теми глупыми коротенькими тестами, которые они давали на занятиях. Один из преподавателей психологии сказал мне, что по результатам теста на IQ я получился «обыкновенным тупым». Преподаватель был мне глубоко симпатичен, так что его слова меня сильно задели. Потом он дал мне другой тест и сообщил, что тест «показал» наличие у меня интеллекта. И только я знал, что происходило в моей душе, только я был свидетелем того, что происходило между мной и теми книгами, что я читал дома. Я учился и учился неплохо. Я мог думать, читать и запоминать самые сложные идеи. Целых двенадцать лет они старались сломить меня, но я устоял и теперь на зло им всем шел вперед.
То, что узнал от Сонни-мэна, тоже помогло мне получить образование. Я был свободен и мог учиться по собственному усмотрению. Прокормиться я мог и в квартале. Самое главное, я не должен был ходить на работу. У себя на квартире я устраивал азартные игры, выполняя обязанности «хозяина». Я предлагал всем желающим сыграть в карты или кости, а потом забирал часть выигрыша у победителей.
Именно учеба и чтение книг в колледже способствовали моему превращению в социалиста. Переход от национализма к социализму происходил довольно медленно, хотя марксистов вокруг меня хватало. Я даже посетил несколько собраний Прогрессивной лейбористской партии, однако ничего нового там для себя не открыл, разве что услышал много болтовни и всяких догм. Они не имели никакого отношения к знакомому мне миру. Я поддерживал Кастро всеми возможными способами. Я даже принял приглашение посетить Кубу и собрал других желающих, однако на Кубе я так и не побывал. Когда я делился с кем-нибудь своими решениями проблем чернокожих или говорил о своей философии, мне отвечали: «А разве это не социализм?» Некоторые собеседники употребляли слово «социализм», чтобы осадить меня. В свою очередь, я парировал, что, если это и социализм, то социализм, должно быть, является правильным учением. В общем, я читал все больше и больше книг о социализме. С течением времени я начал обнаруживать сильное сходство своих убеждений с тем, что я почерпнул из литературы. Мое «обращение» в социалиста окончательно завершилось после того, как я одолел четыре тома работ Мао Цзэдуна. Я хотел узнать побольше о китайской революции. Моя жизнь и чтение по собственному вкусу — вот что сделало меня социалистом, и ничего больше.
Я стал убеждаться в преимуществах коллективизма и коллективистской идеологии. Я также увидел связь между расизмом и капиталистической экономикой. С другой стороны, я признавал, что при анализе общей ситуации необходимо разделять эти понятия. С точки зрения психологии, расизм мог и не исчезнуть после решения породивших его экономических проблем. Я никогда не верил в то, что уничтожение капитализма автоматически приведет к исчезновению расизма. Вместе с тем я чувствовал, что мы не сможем справиться с расизмом, не лишив его экономической основы. Осмысление этих сложных взаимосвязей требовало более творческого и независимого подхода.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Кто такой Пол Пот — тихий учитель, получивший образование в Париже, поклонник Руссо? Его называли «круглолицым чудовищем», «маньяком», преступником «хуже Гитлера». Однако это мало что может объяснить. Ущерб, который Демократическая Кампучия во главе с Пол Потом причинила своему народу, некоторые исследователи назвали «самогеноцидом». Меньше чем за четыре года миллион камбоджийцев (каждый седьмой) умерли от недоедания, непосильного труда, болезней. Около ста тысяч человек казнены за совершение преступлений против государства.
Выдающийся американский химик-фармаколог русского происхождения прожил удивительную жизнь, аналогом которой может послужить разве только подвиг Луи Пастера. Но в отличие от Пастера Шульгин испытывал на себе не новые сыворотки, а синтезированные им соединения, правовой и социальный статус которых в настоящее время проблематичен - психоактивные препараты. Бросив вызов «новой инквизиции», ограничившей право человечества на познание самого себя, доктор Шульгин, несмотря на всевозможные юридические препоны, продолжал свои исследования на протяжении сорока лет, совершив своего рода научный подвиг, значение которого смогут оценить лишь будущие поколения.
Основатель Всемирной Церкви Сатаны, художник и своеобразный мыслитель — у любого богобоязненного (да и не особо богобоязненного) гражданина это имя вызывает легкий трепет. Еще бы, ведь ЛаВею удалось создать единственную на настоящий момент официально зарегистрированную и признанную государством религию, которая почитает дьявола вместо Бога. Но если вчитаться в писания ЛаВея и внимательно изучить его карьеру, становится понятно то, что свое место в пантеоне американской культуры он занимает абсолютно законно, причем место его находится где-то рядом с Барнумом и Дейлом Карнеги.
Четвертая мировая война — это война, которую ведет мировой неолиберализм с каждой страной, каждым народом, каждым человеком. И эта та война, на которой передовой отряд — в тылу врага: Сапатистская Армия Национального Освобождения, юго-восток Мексики, штат Чьяпас. На этой войне главное оружие — это не ружья и пушки, но борьба с болезнями и голодом, организация самоуправляющихся коммун и забота о чистоте отхожих мест, реальная поддержка мексиканского общества и мирового антиглобалистского движения. А еще — память о мертвых, стихи о любви, древние мифы и новые сказки.