Революционное самоубийство - [16]
Часто бывает так, что в какой-то определенный период жизни ты просто не можешь понять, что с тобой происходит, поскольку перемены происходят незаметно. Так случилось и со мной, когда я был подростком. Мое восхищение Мелвином переросло в любовь к поэзии, а потом отсюда вырос мой интерес к литературе и философии. Пока мы с братом разбирали стихи, мы сталкивались с миром идей. Несмотря на то, что я еще не умел читать, я знакомился с абстрактными понятиями и их анализом. Я начал вырабатывать в себе критический взгляд на вещи, что позже позволило мне глубоко анализировать собственный жизненный опыт. Отсюда появилось желание научиться читать, а книги, которые я, в конце концов, открыл для себя, изменили мою жизнь до неузнаваемости.
5. Выбор
Эта история о ребенке, которым и ты был когда-то. Этот ребенок верил. Он был рожден с верой, но, пока он рос, все вокруг него, начиная с родителей, сестер и учителей, и заканчивая каждым встречным и поперечным, говорили, что предмет его веры на самом деле был не таким, как ему представлялось. Конечно же, они все утверждали, что веруют в Бога и Иисуса Христа Всемогущего, молятся и взывают к Ним. Но это случалось лишь на пару часов в церкви, которую они посещали раз в неделю. В итоге сознание ребенка непостижимым образом раздвоилось, причем одна половина была такой же искренней, как вторая. Потом в ребенке появился кто-то третий — он мог отстраниться и наблюдать за первыми двумя. Причина крылась в том, что ребенок стал подозревать, что люди, которые по-настоящему не верят, возможно, правы, считая, что не существует того, во что можно верить. Однако, если ребенок соглашался с этим и отказывался от прекрасных, честны, добрых вещей, он терял все, что мог получить, если бы никогда не утратил веру в свою веру.
Чарльз Мингус. Ниже побежденного
Пока я учился в средней школе, часто того не сознавая, я делал важный для себя выбор, причем так случалось несколько раз. Внешнее влияние, испытанное нами в пору отрочества, настолько очевидно, что его невозможно отрицать. Вместе с тем мы можем бессознательно отвергать какое-либо воздействие по мере того, как становимся старше. В любом случае, всегда трудно сказать, как повернется жизнь. Пока я ходил в школу и попадал в неприятные ситуации, пока дрался на улицах своего квартала, слушал стихи и беседовал с Мелвином, на меня действовали другие, очень мощные силы. Нередко они были противоположными по своей сути и заставляли меня метаться то туда, то сюда. Потом я приходил в окончательное замешательство и испытывал внутренний конфликт. Так происходило до тех пор, пока я не научился различать эти силы и понимать их значение.
Среди вещей, оказавших на мою жизнь самое продолжительное влияние, была религия. Мои родители оба отличаются сильной набожностью. Когда мы с Мелвином были маленькими, отец часто читал нам отрывки из Священного писания. У меня была своя любимая ветхозаветная легенда о Самсоне, за которой почти сразу шла легенда о Давиде и Голиафе. Должно быть, я слышал эти легенды тысячу раз. Я восторгался колоссальной физической силой Самсона, а также его мудростью и умением разгадывать хитроумные загадки. Думая о таких качествах, как сила и мудрость, я до сих пор связываю образ библейского героя с моим отцом. Мне нравилась и легенда о Давиде и Голиафе, ведь, несмотря на все внешнее превосходство Голиафа, Давид ухитрился использовать верную стратегию и в результате одержал победу. Уже тогда, в детстве, мне казалось, что легенда о Давиде предназначена для меня и моего народа.
Пока мы, дети, только подрастали, нас водили в церковь ежедневно, по крайней мере, так мне запомнилось. В то время Антиохийская баптистская церковь располагала лишь маленьким помещением, где собирались верующие. Я вступил в Объединение молодых баптистов, Ассоциацию молодых дьяконов, пел в младшем хоре, а еще посещал воскресную школу и церковные службы. Мой отец долгое время был младшим пастором. Особенное удовольствие он находил в чтении проповеди о блудном сыне. Во время проповеди он обходил кафедру, то и дело размахивая руками и отбивая ритм. Его рассказы об огне и сере, о грешниках и тех, кто не раскаялся, сгоравших в геенне огненной, внушали мне неподдельный ужас. Отец был настоящим «сжигателем грешников».
Так или иначе, но в церковную жизнь была вовлечена вся наша семья: кто-то служил там непосредственно, кто-то пел в хоре, кто-то встречал прихожан, показывал им места или выполнял другие обязанности. Я с огромным рвением выполнял обязанности младшего дьякона. Каждое третье воскресенье месяца постоянные дьяконы разрешали нам садиться вместо них на стулья, стоявшие внизу у кафедры. Мы занимали их места и принимали участие в проведении службы, например, собирали пожертвования, начинали молитву, в общем, делали почти все. Нам только не давали читать сами проповеди. Я тщательно выполнял все, что полагалось мне по сану. Я даже читал список больных, за выздоровление которых надо было молиться, и специальные послания, хотя у меня были проблемы с чтением. Впрочем, никто другой из младших дьяконов не делал это лучше меня: мы все страдали от неграмотности.
Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Кто такой Пол Пот — тихий учитель, получивший образование в Париже, поклонник Руссо? Его называли «круглолицым чудовищем», «маньяком», преступником «хуже Гитлера». Однако это мало что может объяснить. Ущерб, который Демократическая Кампучия во главе с Пол Потом причинила своему народу, некоторые исследователи назвали «самогеноцидом». Меньше чем за четыре года миллион камбоджийцев (каждый седьмой) умерли от недоедания, непосильного труда, болезней. Около ста тысяч человек казнены за совершение преступлений против государства.
Выдающийся американский химик-фармаколог русского происхождения прожил удивительную жизнь, аналогом которой может послужить разве только подвиг Луи Пастера. Но в отличие от Пастера Шульгин испытывал на себе не новые сыворотки, а синтезированные им соединения, правовой и социальный статус которых в настоящее время проблематичен - психоактивные препараты. Бросив вызов «новой инквизиции», ограничившей право человечества на познание самого себя, доктор Шульгин, несмотря на всевозможные юридические препоны, продолжал свои исследования на протяжении сорока лет, совершив своего рода научный подвиг, значение которого смогут оценить лишь будущие поколения.
Основатель Всемирной Церкви Сатаны, художник и своеобразный мыслитель — у любого богобоязненного (да и не особо богобоязненного) гражданина это имя вызывает легкий трепет. Еще бы, ведь ЛаВею удалось создать единственную на настоящий момент официально зарегистрированную и признанную государством религию, которая почитает дьявола вместо Бога. Но если вчитаться в писания ЛаВея и внимательно изучить его карьеру, становится понятно то, что свое место в пантеоне американской культуры он занимает абсолютно законно, причем место его находится где-то рядом с Барнумом и Дейлом Карнеги.
Четвертая мировая война — это война, которую ведет мировой неолиберализм с каждой страной, каждым народом, каждым человеком. И эта та война, на которой передовой отряд — в тылу врага: Сапатистская Армия Национального Освобождения, юго-восток Мексики, штат Чьяпас. На этой войне главное оружие — это не ружья и пушки, но борьба с болезнями и голодом, организация самоуправляющихся коммун и забота о чистоте отхожих мест, реальная поддержка мексиканского общества и мирового антиглобалистского движения. А еще — память о мертвых, стихи о любви, древние мифы и новые сказки.