Революционное самоубийство - [12]
Годы обучения в средней школе как две капли воды походили на те, что я провел в начальных классах. Преподаватели старались смутить и унизить меня, а я отвечал на их провокации вызывающим поведением, чтобы сохранить самоуважение. В ту пору мне было еще невдомек, что в основе моего открытого сопротивления лежала непокорная, яростная гордость. Мои выходки приводили к неизменному результату: меня хронически исключали из школы. Часами меня увещевали то родители, то директор школы, то советник. Поддавшись на их уговоры, я в очередной раз заставлял себя подчиниться и давал обещание нормально вести себя в школе. Но стоило мне вернуться в класс, как провокации в мой адрес возобновлялись, и я не выдерживал. Опять меня вызывали к директору, и я вновь отправлялся на улицу. Происходившее со мной напоминало вращение двери-вертушки: каждую неделю повторялось то же самое, что случалось неделей раньше.
Среди всех занятий в школе я нашел для себя урок-исключение. Он проходил для меня практически безболезненно. На этом уроке нас учили готовить. Секреты кулинарного мастерства нам преподавала мисс Кук — единственная чернокожая учительница, которую я встретил за все школьные годы чудесные. Ее уроки я посещал с определенной целью. Большинство белых ребят могло позволить себе пообедать в школе. У моих же родителей не было денег, чтобы давать мне с собой в школу. Гордость не позволяла мне приносить коричневый бумажный пакет с обедом. Я не хотел давать повод друзьям посмеяться надо мной. Так что я не отлынивал от уроков мисс Кук и наедался там. Вот так я обеспечивал себе обед: либо ел прямо на уроке, либо выигрывал, либо воровал у белых школьников.
Мы учились с Кроуфордом в одном классе, и нас всегда выгоняли с урока вдвоем. Мне хорошо запомнилась одна из учительниц в школе Вудро Вильсона. Ее звали миссис Гросс. Мы занимались у нее по три раза в день. Занятия были ежедневными, их посещали отстающие, поэтому их прозвали «класс для тупиц». На этих уроках за партами сидели лишь чернокожие ученики. Приходя на урок к миссис Гросс, мы начинали играть на спор, тыкать друг друга, в общем, устраивали в классе настоящий ад. Кроуфорд любил стрелять в меня из самодельной рогатки, натянув между пальцами резиновую ленту. Я не оставался в долгу и шлепал Кроуфорда по голове, а уж после этого до драки было совсем недалеко. Миссис Гросс теряла терпение и выставляла нас за дверь. Бывало, что она отправляла нас в кабинет к директору, иногда велела просто стоять в коридоре. В классе миссис Гросс существовало такое правило. Если она выгоняла тебя хотя бы с одного занятия, то к следующим в этот день ты уже не допускался. Спровоцировать учительницу на то, чтобы она выгнала тебя с урока, означало добиться своеобразного освобождения, выйти на свободу из «класса для дураков».
Особенно неприятно было посещать занятия у миссис Гросс во время зачетов по чтению. Мы терпеть не могли чтение. Нам вообще не было дела до того, что там говорила миссис Гросс. Когда приходила пора читать вслух, мы всей душой рвались прочь из класса. Мы не умели читать и не хотели, чтобы остальные узнали об этом. Самое смешное было то, что почти у всех в нашем классе были серьезные проблемы с чтением. И все же никто не желал признаваться в этом.
В то время, да и еще раньше, мне казалось, что научиться читать — это все равно, что стать взрослым. Иначе говоря, я думал, что, когда вырасту, то автоматически обрету способность читать. Чтение я воспринимал как навык, который люди приобретают естественным путем в процессе взросления. В любом случае, откуда было взяться желанию научиться читать, если читать нам давали какие-то расистские истории? Отказ от обучения чтению превращался в протест, он позволял сохранить то чувство собственного достоинства, которое я по мере своих сил сохранял в условиях системы расового угнетения.
Поэтому, как только подходила наша с Кроуфордом очередь читать, мы намеренно вели себя так, чтобы нас выгнали вон. Обычно мы добивались своего. Получив желанную свободу, мы потихоньку ускользали из школы. После чего мы могли украсть бутылочку вина или доехать на велосипеде до наших друзей, остаться у них, пока шли уроки, и проиграть все это время в карты. После окончания уроков мы частенько бегали в кино с другими ребятами или отправлялись домой к Дэвиду. Там мы слушали пластинки и танцевали с девочками.
Примерно так прошли мои школьные годы. С внешней стороны мой портрет тех лет выглядел довольно мрачно. Однако нужно учесть, что мое отрочество немногим отличалось от жизни многих темнокожих подростков. Мы шли в школу, и нас оттуда с треском выгоняли. Мелкие нарушения становились нашим главным занятием. Это не значит, что мы были склонны к преступлениям, но верно то, что в нас кипела злость. Мы не считала, что поступаем плохо, воруя бутылку вина или разбивая парковочные счетчики. Мы хотели отплатить людям, заставлявшим нас чувствовать себя ничтожеством, причем как раз в тот момент, когда нам было необходимо ощущать собственную значимость и иметь надежду на будущее. Мы набрасывались с кулаками на тех, кто безжалостно растаптывал наши мечты.
Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Кто такой Пол Пот — тихий учитель, получивший образование в Париже, поклонник Руссо? Его называли «круглолицым чудовищем», «маньяком», преступником «хуже Гитлера». Однако это мало что может объяснить. Ущерб, который Демократическая Кампучия во главе с Пол Потом причинила своему народу, некоторые исследователи назвали «самогеноцидом». Меньше чем за четыре года миллион камбоджийцев (каждый седьмой) умерли от недоедания, непосильного труда, болезней. Около ста тысяч человек казнены за совершение преступлений против государства.
Выдающийся американский химик-фармаколог русского происхождения прожил удивительную жизнь, аналогом которой может послужить разве только подвиг Луи Пастера. Но в отличие от Пастера Шульгин испытывал на себе не новые сыворотки, а синтезированные им соединения, правовой и социальный статус которых в настоящее время проблематичен - психоактивные препараты. Бросив вызов «новой инквизиции», ограничившей право человечества на познание самого себя, доктор Шульгин, несмотря на всевозможные юридические препоны, продолжал свои исследования на протяжении сорока лет, совершив своего рода научный подвиг, значение которого смогут оценить лишь будущие поколения.
Основатель Всемирной Церкви Сатаны, художник и своеобразный мыслитель — у любого богобоязненного (да и не особо богобоязненного) гражданина это имя вызывает легкий трепет. Еще бы, ведь ЛаВею удалось создать единственную на настоящий момент официально зарегистрированную и признанную государством религию, которая почитает дьявола вместо Бога. Но если вчитаться в писания ЛаВея и внимательно изучить его карьеру, становится понятно то, что свое место в пантеоне американской культуры он занимает абсолютно законно, причем место его находится где-то рядом с Барнумом и Дейлом Карнеги.
Четвертая мировая война — это война, которую ведет мировой неолиберализм с каждой страной, каждым народом, каждым человеком. И эта та война, на которой передовой отряд — в тылу врага: Сапатистская Армия Национального Освобождения, юго-восток Мексики, штат Чьяпас. На этой войне главное оружие — это не ружья и пушки, но борьба с болезнями и голодом, организация самоуправляющихся коммун и забота о чистоте отхожих мест, реальная поддержка мексиканского общества и мирового антиглобалистского движения. А еще — память о мертвых, стихи о любви, древние мифы и новые сказки.