Реверс жизни, или Исповедь миллиардера - [11]

Об «увлечении» моряка было известно владельцам флотилии, в которую входил «Посейдон», и дальше второго штурмана он так и не продвинулся. В то же время его не отчисляли, потому как терпели за хладнокровие и умение управлять судном в самых критических обстоятельствах.

Мощный организм долго ещё выдерживал травмы, наносимые алкоголем и табачными изделиями, и Гудимов стал полагать, что он «сделан из особого теста» и ему износа не будет. Однако ром, водка и прочие напитки с высоким содержанием спирта, погубившие сотни миллионов людей, постепенно, исподволь и с ним сыграли плохую шутку.

Наступило время, когда штурман превратился в самого настоящего алкоголика и начинал пьянеть после первых же ста граммов горячительного. Вторая и третья дозы довершали дело, и бывалый моряк окончательно слетал с катушек.

Однажды, напившись до положения риз, он остался на чужом берегу, и «Посейдон» ушёл без своего штурмана. Во время этого обратного рейса теплоход попал в сильную бурю и сел на мель. Значительная часть груза была повреждена, серьёзные увечья получили двое матросов.

Словом, одно наложилось на другое, терпение начальников лопнуло, и опытного, но спившегося моряка уволили из компании фактически с волчьим билетом. Об этой новости Гудимов узнал, ещё будучи в дешёвенькой припортовой гостинице, в ресторанчике которой он просаживал последние гринбеки.

Пропив всю наличку, что была в карманах, Гудимов нанялся простым матросом на иностранное судно, ходившее под либерийским флагом, и лишь через два года сумел вернуться в Петербург.

Знакомый капитан небольшого портового буксира взял его к себе рулевым-мотористом, и некоторое время он пребывал на этом судёнышке, пока…

Водка ещё никого не доводила до добра.

Как-то ночью старенький буксир по касательной столкнулся с океанским лайнером, входившим в акваторию порта. За штурвалом стоял наш славный моряк, ещё не совсем отошедший от очередной попойки. Никаких скольконибудь заметных повреждений лайнер не получил, а вот в подводной части буксира образовалась большая пробоина, и он только чудом не пошёл ко дну – спасением стало близкое мелководье.

В результате этого происшествия Гудимова окончательно списали на берег.

Продолжая катиться по наклонной, «отважный» мореман остался не только без работы, но и без квартиры, и от него ушла женщина, прежде встречавшая его у причала.

– Ну и прёт от тебя – похмеляться не надо, – сказала она на прощанье.

– Клавдя, постой! – крикнул он вдогонку.

– Да пошёл ты!

Случалось, что ему приходилось ночевать в старых, предназначенных на снос домах, камерах теплосетей, в вагончиках или шалашах городских свалок, а то и просто под открытым небом на постели из какой-нибудь драной дерюги. В последних случаях он просыпался утром почерневшим от холода.

Вот таким я и встретил старого морского волка после многолетней разлуки.

На дворе уже была поздняя осень, и «в глаза катила» зима, которую мой давнишний знакомый мог и не пережить. Я предложил ему помыться в ванной. Гудимов с удовольствием согласился. Алексей Петрович лично продрал его с головы до ног настоящей липовой мочалкой и переодел во всё чистое и новое.

– Когда-то этот «товарисч» был серьёзной личностью, – сказал управдом с несколько насмешливой тональностью уже по выполнении обязанностей банщика.

– Что вы имеете в виду? – спросил я, уязвлённый его иронией в адрес моего друга, пусть и опустившегося, но оставшегося дорогим мне человеком.

– Наколка у него на плече – тигриная морда и надпись «МОРСКАЯ ПЕХОТА». И шрамы от ранений – их не сосчитать.

– Да, ему немало пришлось испытать, в том числе участвовать в боях с опасным подготовленным противником.

Ночь Николай провёл на диване в тёплой каминной, а утром я предложил ему пожить в моей усадьбе возле Томаринского ущелья. Усадьба эта находилась в двух тысячах километров на юго-востоке от Питера.

– Поживёте в Томарине, – сказал я ему, – поправите здоровье, а там посмотрим, как нам дальше быть и жить.

Я позвонил своему мажордому, который тотчас же явился, и познакомил их более обстоятельно, рассказав то положительное, что знал о каждом.

– Вот, Алексей Петрович будет вас сопровождать, – сказал я Гудимову, после того как они раскланялись друг перед другом. – В Томарине он уже бывал, всё там знает и на месте всё покажет и расскажет.

– Зачем вам это надо? – спросил Гудимов, когда мы вновь остались одни.

– Что именно?

– Возиться со мной.

– Могли бы и не спрашивать, – ответил я. – Да хотя бы потому, что… Где бы я был сейчас, если бы не ваше вмешательство тогда, на той лесной поляне?

Старый моряк улыбнулся и кончиками пальцев погладил подбородок.

– И всё же – сколько времени я могу жить в вашей усадьбе? – он посмотрел на меня этаким испытывающим взглядом, каким может смотреть на неблагорассудного богатея только какой-нибудь великий мудрец. – Когда вы меня оттуда попросите?

– Да сколько хотите, столько и живите, хоть всю жизнь, – ответил я, игнорируя вторую часть вопроса. – Как вашей милости заблагорассудится.

– Всю жизнь, говорите. Ладно. Только на что я там буду существовать? У меня же ни пенсии, ни гроша в кармане.