Реванш у смерти - [25]

Лапу обожгла боль, теплая жидкость потекла от колена к стопе. Стелла зацепилась за выступ камня-пограничника, будто нарочно выставившего острый коготь навстречу нежеланной гостье. Инстинктивно людоедка запрыгала на своих троих, поджав ногу, которую саднило и резало одновременно. Не прошло и минуты, как дыхание преследователей — жадное, озверелое прорезало ночную тишину. Точно в ответ ухнула сова — предвестница беды. Да чего уж там предрекать? Жалкие потуги, не более…

Все равно деваться некуда.

Справа — родной поселок, где ожидают несколько дней жестоких экзекуций, когда осужденный молит о скорой смерти, как об избавлении, и не менее ужасная гибель от рук соплеменников…

Слева — квартал верберов, одно появление в котором грозит не меньшими бедами… Если бы он не застрял в Аннарисе по делам! Если бы пришел! Возможно убедил бы сородичей пощадить, выслушать… Но сейчас он слишком далеко, за многие километры и помощь невозможна.

Граница простирается на километры, до самого Аннариса — столько не пробежит даже кан, просто не сдюжит.

Демонстративное клацанье челюстей преследователей, уже дышащих в спину заставило Стеллу припустить, плюнув на боль, пожирающую раненую лапу.

Дыхание сбивалось все чаще, ноги слабели, колени некстати подгибались, сердце грохотало в висках, едва не оглушая. Прыжок, еще прыжок, еще… Главное не останавливаться, главное продолжать двигаться. Вдруг кто-то поможет? Шальная надежда заставила Стеллу горько усмехнуться — чужак ни за какие коврижки не зайдет на территорию верберов или людоедов. А с пограничной полосы до обеих — всего два шага.

Пыхтение молодняка — такое знакомое, шумное неумолимо усиливалось за спиной. Вряд ли смертный или другой оборотень услышит эти звуки. Для Стеллы они громыхали точно удары гонга в честь ее казни.

Луна показала нижний зубец из-за крон и опять стыдливо зарылась в темно-зеленые дебри. Шелестя крыльями сова взлетела с опушки леса, спикировав невдалеке от беглянки. Ночь разрядилась звонким писком, переходящим в ультразвук — крылатый охотник поймал мышь. Тяжело взлетев с добычей в когтях, сова медленно скрылась в ветвях деревьев, на подступе к границе.

Еще один дурной знак. Задохнувшись невесть откуда взявшимся ветром, Стелла чуть замедлилась, спиной чувствуя преследователей. Жар их дыхания, тел волнами достигал задних лап, загривка. Упругая поступь барабаном отдавалась в ушах, споря с оглушительным боем пульса.

Звуки приближающейся гибели придали сил. Стелла припустила, каждым прыжком почти равняясь с верхушками глыб-пограничников, ломая когти о мелкие камушки, невесть откуда взявшиеся на пути, ударяясь чем попало о беспощадные валуны, так и норовящие задеть.

Запахи новопосвященных отдалились. Шкрябание их когтей о гальку, доставлявшую беглянке столько бед, мурашками отзывалось в теле. Широкая лента далекого света фар от шоссе пробежала по телу Стеллы и унеслась вперед. Как бы ей хотелось очутиться там, в машине, в безопасности! А еще лучше на ничейной территории, где над законами канов довлеют общие правила.

Перебирая ватными ногами, Стелла продолжила бегство, уже почти не чувствуя мышц, казалось, на одной лишь силе воли.

Заборы валунов начали сходиться — кто-то промахнулся с расстоянием. Проклятье! Проклятье! Проклятье! Людоедка скакала по камням, впервые в жизни жалея, что обращается не в горную козу. Глыбы дубасили по мягким стопам, казалось, ударяя по всем суставам сразу. Боли от раны Стелла уже не чувствовала — теперь ее заглушали колющие, режущие, сверлящие, жгущие ощущения от ушибов. Легкие точно взрывались, переполненные воздухом, вытолкнуть который уже не хватало сил. Равновесие! Только бы удержать равновесие! Сорвись на открытую местность, настигнут тут же… Естественно-искусственная полоса препятствий на границе более тяжелым самцам — мощная помеха. Они так ловко по валунам не поскачут, да и протиснуться между рядами каменных пограничников им куда сложнее. Того и гляди обдерут бока, вот и двигаются медленней, осторожно лавируя среди глыб.

Догоняй они по территории канов, потом пришлось бы в считанные секунды — пока добыча не унеслась дальше, преодолеть почти наглухо сомкнувшиеся ряды глыб-великанов. Сложно, а главное опасно для жизни — только промахнись и все кости переломаешь.

Запах молодняка ослабел еще больше, подтверждая мысли Стеллы. Но это ненадолго. Почти встретившиеся было каменные полосы, резко разошлись. Людоедка приземлилась на мягкую почву всеми четырьмя лапами. Боль, отчаянный трепет сердца, удары пульса в голове, теперь долбящегося и в глазницы, онемение ног, легкие, которые вот-вот лопнут от натуги… Она плохо осознавала, что происходит. Колени, до предела напряженные для бега по глыбам, подогнулись. В нос тут же ударил сгустившийся запах погони… На дрожащих лапах Стелла встала и бросилась вперед.

С десяток желто-оранжевых полос света одна за другой ударили в глаза — такая кавалькада на пустынном ночном шоссе — огромная редкость. Но уж если не везет, так не везет по крупному. Резь в нацеленных на ночное видение глазах добавилась к общему коктейлю телесных мук. Ослепленная, отчаянно моргая, Стелла прыгнула вперед, не разбирая дороги, лишь бы не останавливаться, чувствуя, как сзади нагнетается горячее дыхание молодняка, внимая шуршанию травы под ногами преследователей, вдыхая их аромат, внезапно штурмующий со всех сторон.