Реванш Сталина. Вернуть русские земли! - [106]
Так, Готлунд норовил всюду отыскать финнов, даже на Украине, хотя Шёгрен и пытался охладить пыл своего коллеги: «По моему мнению, ныне уже совершенно тщетно искать в Украйне потомков тех финнов, коих Карл XII там нашёл, ибо они, без всякого сомнения, давно совсем обрусели. Да и вообще не слыхать, чтобы в южной России жили где настоящие финны. Покойный Раск (Расмус Кристиан Раск, датский учёный-языковед, один из основоположников сравнительно- исторического языкознания. — И.П.) видел по Волге не финские колонии, а черемисов, чувашей и мордвы»[1140].
В свою очередь, помощник Лёнрота Давид Европеус полагал, что следы финно-угров следует искать в Африке: «Во всяком случае, подробное исследование о происхождении финско-венгерского племени и всего человеческого рода из верхней Африки теперь представляется очень интересным вопросом антропологии, или науки о самом человеке, и было бы весьма желательно, чтобы этот вопрос не был оставлен без дальнейших исследований»[1141].
Работа была проделана не зря. В 1920-1940-е гг. финские националисты использовали её результаты для обоснования своих бредовых планов создания «Великой Финляндии», включающей в свой состав весь север Европейской России. Поражения 1940-го и особенно 1944 года несколько охладили фантазии горячих финских парней. Однако в сегодняшней Финляндии эти идеи вновь реанимируются.
Как правило, финно-угорские исследования первой половины XIX века производились за казённый счёт. Так, Шёгрен, прибыв в 1820 году в Петербург для изучения русского языка, уже в следующем году получил должность библиотекаря у канцлера графа Румянцева. Предпринятые им в 1824–1828 годы путешествия в северную и северо-восточную часть Европейской России по ходатайству министра статс-секретаря графа Ребиндера оплачивались за счёт финляндской казны. В 1829 году Шёгрен был избран адъюнктом Российской Академии Наук[1142].
Готлунд, будучи студентом Упсальского университета, подвергался преследованиям шведскими властями и даже был выслан из Стокгольма за националистическую агитацию. Однако перебравшись в Российскую Империю, он вскоре без труда занял место лектора финского языка в Гельсингфорском университете[1143].
Кастрен получил в 1844 году единовременное пособие в 1900 рублей от Гельсингфорского университета. А с 11 мая 1845 года он уже занимал должность доцента с жалованьем 700 рублей в год. Кроме того, во время поездок в экспедиции он получал на содержание и расходы по 1000 рублей в год[1144]. В 1849 году Кастрен был определён на службу Академии Наук «в качестве путешественника-этнографа по северной экспедиции со всеми правами и преимуществами адъюнктов оной, со времени отправки в экспедицию до представления окончательного отчёта»[1145]. 2(14) марта 1851 года наследник цесаревич (будущий император Александр II), посетив Гельсингфорский университет, торжественно вручил Кастрену патент на звание профессора вновь созданной кафедры финского языка[1146].
Однако чувств благодарности это отнюдь не вызывало: «Кастрен постоянно предупреждал о враждебности царского самодержавия к Финляндии. Он продолжал напоминать об этом и тогда, когда царское правительство, надеясь ослабить шведское влияние, поддерживало требования о введении финского языка»[1147].
Неудивительно, если вспомнить, что в 1828 году Кастрен был на полгода исключён из университета за участие в студенческих беспорядках[1148].
Крымская война 1853–1856 годов стала тяжёлым испытанием для Российской Империи. Начатая как война против Турции, она неожиданно для Николая I превратилась в очередную войну объединённой Европы против России. На стороне Турции выступили Англия, Франция и примкнувшая к ним Сардиния. К коалиции были готовы присоединиться и другие европейские державы, включая охваченную реваншистскими настроениями Швецию. Старый король Оскар действовал осмотрительно, но его наследник, кронпринц Карл открыто рвался в бой. Обращаясь к войскам на одном из парадов, горячий шведский парень прямо заявил: «Братцы! Я думаю, что нам следует послать к чёрту весь нейтралитет!»[1149].
Подобные настроения активно подогревались засевшими в Стокгольме финляндскими эмигрантами. Эта компания наперебой уверяла шведские власти, будто Финляндия готова восстать против русского гнёта, а также издавала и переправляла в Великое Княжество агитационные брошюры «Финляндские дела». Организовывал весь процесс тогдашний лидер финляндских диссидентов, носивший истинно финское имя Эмиль фон Квантен. Летом 1856 года он обратился к русским властям с просьбой разрешить ему выехать на постоянное жительство в Швецию. Сделав об этом представление, генерал-губернатор Финляндии граф Ф.Ф. Берг писал: «Так как г-н фон-Квантен, во время пребывания своего в Швеции, политическими сочинениями своими выражал разные для существующего порядка в отчизне его опасные виды, то я, с своей стороны, полагал бы оставить прошение без внимания». Александр II решил по другому, наложив резолюцию: «Дозволить, ибо одним негодяем будет в Финляндии меньше»[1150].
Интересно отметить, что в кругах польских эмигрантов в это время всерьёз обсуждался вопрос о присоединении Финляндии к будущему польскому государству:
