Реванш - [12]

В сетке лежали бутылка «Сибирской», батон ветчины и пакет мандаринов, реквизированные из заготовок для комиссии. Остается только докурить сигарету, пройти тридцать метров до подъезда, подняться на третий этаж и позвонить в дверь. Сегодня пятница, традиционный день дружеской посиделки. Мужики уже перезвонились и решили собраться у Паши Шумилова. Благо у него новый телевизор, японский «Sony», и Марина не ругается, когда друзья задерживаются до ночи и спорят до хрипоты.

Зашвырнув щелчком окурок в сугроб, Бугров направился в подъезд. В подъезде воняло мочой, тусклая лампочка на первом этаже высвечивала неприглядную действительность советского жилищно-коммунального хозяйства в виде обшарпанных дверей, скрученных спиралью перил и сакраментальных надписей на стенах с четырьмя ошибками в слове из трех букв. На втором этаже света вообще не было, но зато присутствовала компания молодежи допризывного возраста. Бренчали на гитаре. При виде Бугрова, а главное, его форменной шинели, ребята поздоровались. Наметанный глаз генерала уловил блеск бутылки, скрывшейся за спинами.

Ладно, сами такими были. Да сейчас и время хреновое — молодежи податься некуда. Закружили им голову перспективами и бросили. Комсомол совсем от дела отбился, все комсорги и активисты, те, что поумнее, с азартом кинулись возрождать кооперативное движение, остальные с горящими глазами и пеной у рта разоблачают грехи Сталина и Брежнева, как будто Хрущ был умнее или нынешний что-нибудь делает полезное. А о молодежи позабыли, некогда им с молодежью возиться, надо политический и финансовый капиталец собирать. Плюшкины, блин. Строгов рассказывал, у них был случай: в Ровно поймали банду натуральных бандеровцев. Это ж надо до такого докатиться! Еще два-три года при Горби, и увидим на улицах настоящих фашистов в эсэсовской форме.

Паша Шумилов оказался дома. В своих любимых плюшевых тапочках и заношенном трико с пузырями на коленях. Посмотрели бы сейчас студенты на своего преподавателя новомодной «Экономической теории», легко цитировавшего Макса Вебера, Адама Смита и Карла Маркса.

— Привет, заходи, генерал! Ты сегодня первый.

— Здорово, профессор! Как твои студиозы?

— Нормально, что с ними будет? Усиленно готовятся к Новому году.

— Марина, это тебе, — при этих словах Арсений извлек из авоськи пакет с мандаринами и с полупоклоном протянул выглянувшей в прихожую Пашиной жене.

— Ой, спасибо, Сеня. Да проходи, не стой на пороге. А Павел сегодня коньяк притащил, настоящий грузинский, целых три бутылки.

— Что, экзамен принимал? — понимающе подмигнул Бугров.

— Нет, зачет, — недовольно поморщился Шумилов. — Сынок директора хозторга, редкостный дебил. И тянуть одно мученье, и заваливать бесполезно: папаша с нашим ректором дружит.

— Здравствуйте, Арсений Степанович, — в прихожей возникла юная непоседа в коротком халатике до колен. — Мама, это нам?

— Вам, вам, — улыбнулся Бугров, — и тебе, и маме, и сестренке.

— А это нам, — добавил он полушепотом, когда дамы удалились в комнату, доставая поллитровку.

— Да не прячь, не прячь, — довольно расхохотался Паша, — у нас можно.

— Думаешь? — с сомнением произнес Бугров.

— Естественно, о чем речь! Совсем ты одичал на своей службе. Давай раздевайся и проходи.

Через пару минут друзья уже расположились в зале перед новеньким телевизором.

— Паша, убери этого урода, — Арсений недовольно ткнул в сторону экрана, с которого увлеченно вещал Президент СССР.

— Не хочешь, не надо. — Шумилов махнул пультом, переключая канал.

— О, так лучше. Лучше Листьев, чем Горби.

— Нет, «Поле чудес» пусть смотрят в «Стране дураков», — перебил его Павел, щелкая пультом. На третьем канале шел старый «Мюнхгаузен», который всех и примирил.

— А чем тебе Горбунок не нравится? Вроде правильно говорит.

— В том-то и дело, что он только говорит. Я сегодня был в 114-м полку, так у них замполит с самого утра сидит над новой речью Горби и пытается выжать из нее что-нибудь доступное для политинформации.

— И что?

— Да в том-то и дело, что ничего! Одни общие фразы! Сплошная вода, ничего конкретного!

Генерала перебила трель дверного звонка, и Павел пошел открывать. Вскоре из прихожей донеслись радостные возгласы. Пришли Володя Строгов и Сергей Анютин.

— Ну вот, честная компания в сборе, — пробасил Бугров, довольно потирая руки.

— Главное, дружная компания, — в тон ему ответил Анютин, доставая из-под пальто бутылку «Русской». — Черт побери! Два часа стоял, пока талон отоварил.

— Так ты же вроде директор?! Неужели не мог добыть себе пару ящиков?

— У меня, дружище, только бетон и плиты. Хочешь, машину панелей хоть завтра пригоню?

— Спасибо, я дачу уже построил, — поднял руки вверх Шумилов. — А как ты будешь Новый год встречать? Или безалкогольный праздник устроишь?

— Спасибо за совет, ты очень добрый, меня за такое профсоюз живьем в бетон замурует. На следующей неделе жду две машины с крымским вином. Без праздника завод не останется.

— Так и живем, — улыбнулся Строгов, аккуратно задвигая в угол авоську.

— Ну и чем нас ЧК порадует? — зыркнул на авоську Бугров.

— Чем, чем, балычком и корейкой из праздничного заказа, — поднял вверх честные небесной синевы глаза Володя, извлекая из сумки под общий хохот бутылку «Столичной».