Ресурсное государство - [25]

Вместе с Ельциным ушли в прошлое десять лет жизни и сопровождавшее их государственное устремление «внедрить в жизнь» институты и отношения, которые в идеале весьма эффективны. С внедрением демократии, рынка и прогресса, как известно, не совсем удачно сложилось. Эти элементы идеального общественного устройства при попытке пересадить их в родную почву трансформировались в нечто совершенно иное. Вместо свободы получили «беспредел», вместо свободной прессы — НТВ и газетно-журнальную «джинсу», вместо выборов — теневую номенклатуру партии власти, вместо рынка — административную торговлю, вместо президентской республики — форму самодержавия, ограниченного как инерцией советского государственного устройства, так и мировым общественным мнением.

И снова умные и образованные люди, прямо или косвенно причастные к власти, ведут дискуссии по поводу реформирования, которые сводятся в конечном счете к обсуждению того, как, каким образом и откуда пересадить в Россию институты и отношения, которые кажутся им перспективными. Еще рассуждают о том, каким образом вернуться к отношениям, которые, как кажется дискутантам, были когда-то в Российской империи или СССР. Кроме того, склонные к реформаторству люди обсуждают причины, по которым эти попытки не удались в прошлом, и осуждают тех, кто, как им кажется, персонально в этом виноват. Список виновных известен и постоянно пополняется.

Реформаторы, как правило, узнают о том, что происходит в стране, из средств массовой информации, и происходящее совершенно их не устраивает. Вероятно, реформаторам хотелось бы, чтобы новостные и аналитические программы ТВ перестали транслировать скандальные хроники. Это свидетельствовало бы о том, что наступили мир и порядок, а также экономическое процветание. О различии между реальной жизнью страны и ее масс-медийным образом они, конечно, догадываются, однако не спешат исследовать этот феномен информационных технологий досконально. Зачем изучать то, что все равно неизбежно изменится в результате их реформ?!

Общественная онтология в нашей стране обладает странным свойством: ее основные составляющие вроде бы существуют, но только если не задумываться о характере этого существования. Общеизвестно, что в реальности все не так, как на самом деле. В реальности, например, в России есть города, а на самом деле в России нет городов, а есть слободы, разросшиеся до размеров мегаполисов[24]. Но если нет городов, то не должно быть и деревень. И на самом деле деревни в каноническом смысле в России нет, поскольку она исчезла в ходе коллективизации и построения колхозно-совхозной формы собственности[25].

В реальности общество существует, однако на самом деле общества как системы отношений, которая порождает государство и связана с ним органически, нет. То, что называется обществом, порождается тем, что называется государством, и не является тем обществом, которое описывается в трудах классиков социологии.

В реальности государство и граждане существуют. Но на самом деле в России нет государства в традиционном смысле этого термина, равно как нет и граждан (не говоря уже о гражданском обществе).

Либеральные экономисты считают, что в реальности в нашей стране нет экономики как деятельности и рынка как института, а нелиберальные экономисты считают, что и на самом деле никакого рынка не должно быть и что реальная экономика заключается в планировании и управлении материальными и финансовыми потоками.

В реальности в стране есть частный бизнес, но на самом деле этот бизнес в основном связан с госбюджетом и другими государственными активами, не производит прибавочной стоимости, жирует на государстве и полностью от него зависит.

В реальности средства массовой информации от имени народа ругают власть. Но на самом деле того, что называют (за рубежом) средствами массовой информации, у нас нет, а есть какое-то другое явление. Это явление несколько лет назад я назвал средствами информации того, что считается властью.

В реальности в стране есть власть, то есть то, что ругают СМИ. Но на самом деле российская власть не имеет необходимых атрибутов: это не власть авторитета, не власть денег, не власть идеи, не власть силы, не власть права или обычая. На самом деле это какая-то иная власть, не такая, какую импортные политологи описывают в своих трудах.

В реальности есть народ, от имени которого говорят публицисты. Но на самом деле народа нет, а есть 145 миллионов человек, говорящих на одном языке и живущих в разных регионах большой страны. Народом их делает разве что телевизор.

Если рассматривать в реальности оппозицию народ — власть, то оказывается, что власть принадлежит ТВ и проводному радиовещанию. В реальности телевизор и радиоточка — это источник власти и ее применение одновременно. А на самом деле все далеко не так просто.

Структура русского языка, как представляется, не способна отразить отношения между в реальности и на самом деле. Люди живут одновременно и в реальности, и на самом деле, говорят об одном, делают другое, думают о третьем, причем корреляция между делами и думами зачастую невыразима в словах. В исключительных случаях мы можем выразить это соотношение через антонимы: если в