Ресторан «У конца света» - [5]

Дюжина наповальных фотразонных пушек в 30 Мегабей каждая продолжали палить как сумасшедшие, а «Сердце золота» висел себе и висел, не двигаясь, на вид вполне довольный жизнью.

Вогон проверил все датчики, какие у него только были, чтобы посмотреть, нет ли в чем подвоха, но ни подвоха, ни намека на подвох не обнаружилось.

Он, конечно, не знал про чай.

И не знал, как себя чувствуют пассажиры «Сердца золота» в последние три минуты тридцать секунд своей жизни.

Зафод Библброкс так никогда и не понял, отчего и почему клюнуло ему в этот момент провести спиритический сеанс.

Тема смерти, разумеется, витала в воздухе, но скорее как нечто, чего следует избегать, но уж ни в коем случае не как предмет изучения.

Возможно, паника, охватившая Зафода при мысли о предстоящем воссоединении с покойными родственниками привела его к осознанию того, что они, вполне вероятно, испытывают то же самое по отношению к нему, а поэтому не исключено, что они захотят что-нибудь сделать, чтобы как можно более отдалить момент оного воссоединения.

Или, что тоже вполне вероятно, это была одна из тех необъяснимых подсказок, периодически выскакивавших из загадочных областей его мозга, которые он по невыясненным причинам заблокировал еще до того, как стать Президентом Галактики.

— Ты хочешь поговорить со своим прапрадедушкой? — вытаращил глаза Форд.

— Ага.

— Сейчас?

Корабль все так же трясся и грохотал. Температура воздуха повышалась. Освещение стало слабее — вся энергия, свободная от работы над чайной проблемой, уходила на поддержание быстро тающего защитного поля.

— Да! — настаивал Зафод. — Я думаю, Форд, он сможет нам помочь!

— И это называется «думать»? Выбирай выражения!

— Предложи что-нибудь другое, если ты такой умный.

— Ну…

— Ну вот и молчи. Садимся вокруг центральной консоли. Так. Давайте, Триллиан, Макака, быстро!

Они сгрудились вокруг центральной консоли, сели, и, чувствуя себя идиотами, взялись за руки. Своей третьей рукой Зафод выключил свет.

Корабль погрузился во тьму.

Снаружи, оглушительный грохот наповальных пушек по-прежнему сотрясал защитное поле.

— Сосредоточьтесь, — прошипел Зафод, — на его имени.

— А как его звали? — спросил Артур.

— Зафод Библброкс Четвертый.

— Как?

— Зафод Библброкс Четвертый. Сосредоточься!

— Четвертый?

— Да! Я — Зафод Библброкс, мой отец был Зафод Библброкс Первый, дед — Зафод Библброкс Второй…

— Как это?

— Авария — с машиной времени и контрацептивом. Отстань и сосредоточься!

— Три минуты, — известил Форд Префект.

— А зачем, — спросил Артур, — мы этим занимаемся?

— Заткнись, — попросил Зафод Библброкс.

Триллиан молчала. Да и о чем тут, думала она, говорить?

Единственным источником света на капитанском мостике были два красных треугольника в дальнем углу — глаза робота Марвина, прозванного андроидом-параноидом, который, на все наплевавший и всеми забытый, сидел сгорбившись, погрузившись в мрачный и не слишком привлекательный мир своих мыслей.

Над центральной консолью согнулись четыре напряженных фигуры, мучительно пытавшиеся не замечать того, как страшно трясется корабль и каким жутким эхом разносятся по нему удары пушек.

Они насупились.

Сосредоточились.

Сконцентрировались.

Секунды, одна за другой, уводили их в небытие.

У Зафода на лбу выступили капли пота, сначала от напряжения, потом от разочарования, а потом и от смущения.

В конце концов он издал рассерженное восклицание, выдернул руки и стукнул по выключателю.

— Я уж думал, ты никогда не догадаешься включить свет, — раздался голос. — Нет-нет, не слишком ярко, пожалуйста, глаза у меня совсем не те, что раньше.

Четыре фигуры дернулись и сели очень прямо. Медленно они повернули головы, чтобы посмотреть, откуда идет голос, хотя их скальпы со всей очевидностью выказывали крайнее нежелание менять положение.

— Итак. Кто решился потревожить меня в такое время? — сказала крохотная, согбенная, призрачная фигурка из-за куста папоротника на дальнем конце мостика. Обе крохотные кучерявые головы призрака выглядели такими древними, что, казалось, должны были помнить самое начало времен. Одна голова спала, свесившись набок, зато другая пристально щурилась на четверых друзей — и, если глаза его были совсем не те, что раньше, то раньше, судя по всему, ими можно было резать алмазы.

Зафод пошатнулся. Он проделал замысловатый двойной кивок — традиционный бетельгейзианский жест уважения к старшему родственнику.

— Ой… ммм. Здравствуй, прапрадедушка… — едва слышно произнес он.

Маленькая древняя фигурка придвинулась ближе, блистая взором сквозь тусклое призрачное освещение каюты. Он выбросил костлявый палец в сторону праправнука.

— Вот он, — рявкнул он, — Зафод Библброкс. Последний в нашем великом славном роду. Зафод Библброкс Ничтожный.

— А?…

— Ничтожный! — выплюнула фигурка. Зафод ненавидел этот голос. Ему всегда казалось, что этот голос ножом по стеклу скребет то, о чем он привык думать как о своей душе.

Зафод неловко поерзал на стуле.

— М-м-м, — промычал он. — Э-э-э. Послушай, мне, правда, неловко, что так вышло с цветами, я собирался их послать, но в магазине как раз кончились венки и…

— Ты забыл! — обвиняюще рявкнул Зафод Библброкс Четвертый.