Республика Святой Софии - [25]
Содержали приходские церкви сами уличане. Они же нанимали живописцев для росписи стен, закупали необходимую утварь и книги, ремонтировали обветшалые церкви и т. д. Так, в 1463 г. «великая улица Воскресеньска, многия хрестьяне, по благословлению пресвященного архиепископа Великого Новгорода и Пъскова владыке Ионы, заложиша церковь святое Воскресенье Христово, а старая порушилась»[185]. В 1400 г. для церкви Кузьмы и Демьяна была заказана богослужебная книга «Пролог», «повелением боголюбивых бояр Юрия Онсифоровича, Дмитрия Микитинича, Василия Кузминича, Ивана Даниловича и всех бояр и всей улице Кузмодемьяне».
Уличанские церкви были ктиториями, т. е. общественными строениями. У церкви собиралось уличанское вече, там выбирали должностных лиц. Вероятно, здесь же вершился суд по уличанским делам. В состав уличанского суда входили двое старост и «попы»[186].
В церкви хранилось наиболее ценное имущество уличан и, вероятно, уличанская казна. Подтверждение этому находим в берестяных грамотах. В грамоте № 414 (40–70 гг. XIV в.) читаем распоряжение наместника Феликса о том, как распорядиться его доходом: «Аже… цто прибытка во веся будете, то вложи во церкове…»[187] О сохранении денег в церковном подвале идет речь в грамоте № 690 (40–80 гг. XIV в.): «Возми свою полтину у Евана у Выянина во Плотницикомо конци подо Борисоглебом (то есть под церковью Бориса и Глеба. — О.К.)»[188]. В грамоте № 413 некий Семен просит попа позаботиться о его товаре («москотье»), который, очевидно, хранился в церкви[189].
Упоминания об имуществе, хранимом в церквях, находим и в летописях. В 1340 г. во время страшного пожара грабители «в церкви святых 40 мученик, иже бе устроена и украшена иконами и писменем и кованием и крутою, запершись в церкви, товар весь, чии бы ни был, то все разграбиша, а икон и книг не даша носити; да якоже сами избигоша из церкви, все пламенем взялося, и стороя: а два убиша»[190]. В 1391 г. «згоре церковь св. Дмитрия на Даньславле улице, и весь запас церковный, и товара множество изгоре»[191]. В 1447 г. после казни фальшимонетчиков «ис церквей вывозиша животы их, а преже того по церквам не искали»[192].
У церквей располагались кладбища, о чем свидетельствуют летописи и археологические данные. Вот лишь несколько примеров: в Пскове в 1352 г. во время мора «негде оуже беаше погребати оумерших, все бо могилье въскопано беаше, ини и подале от церкви и опрочь церкви могилье на целых местех съскопавше, погребаху»[193]. У храма Благовещения на Мячине под Великим Новгородом находился некрополь XII–XIV вв., в котором предположительно хоронили видных светских или церковных деятелей.
Каменные церкви с их надежными подвалами порой использовались и как тюрьмы. Так, в 1342 г. во время междоусобицы, вызванной убийством боярина Луки Варфоломеевича, «яша ту Матфея Козку и сына его Игната, и всадиша в церковъ»[194].
За пределами Новгорода, в волостях, церковная жизнь строилась по образцу города. Все приходские дела решались миром на сходе, который созывался церковным старостой и проходил в трапезной при церкви. Священники в Новгородской земле не образовывали особого сословия, ими могли быть выходцы из крестьянских общин или из посада. Более того, посвященный в духовный чин человек не порывал с миром. Если посвящался тяглый крестьянин, он становился «тяглым попом», духовное звание не освобождало его от податей.
Анализ источников позволяет утверждать, что до конца XV в. новгородские и псковские попы входили в состав ополчения наравне с другими полноправными гражданами. В 1234 г. «изгониша Литва Русь (Старую Русу. — О.К.) оли до търгу, и сташа рушане, и засада: огнищане и гридба, и кто купьць и гости, и выгнаша я ис посада опять, бьющеся на поли; и ту убиша неколико Литвы, а рушан 4 мужа: попа Петрилу, 2 Павла Обрадиця, айна два мужа»[195]. В 1343 г. во время одного из сражений псковичей с ливонцами «некто Руда, поп борисоглебъскыи, поверг вся ороужия побеже с побоища, и прибежа к Изборскоу и поведа, глаголя: наших Немци всех побили; тако же и во Пскове поведа»[196].
Только в 1497 г. в Псковской летописи впервые зафиксирован отказ попов от участия в «розрубе» — сборе воинов на ополченческую службу: «Псковичи сроубилися с десяти сох человек конны, да и священников и священнодьяконов почали роубити; и священники нашли в правилех святых отец в Манакануне что написано, яко не подобает с церковной земли роубитися; и посадники псковский и со псковичи, а в степени тогда был посадник Яков Афанасьевич Брюхатой да Василей Опимахович, и оучали сильно деяти над священники, и лазили многажды на сени и в вечьи и опять оу вечье влезли и хотели попов кноутом избесчествовати, Ивана священника рожественьского и Андрея, и в одных роубахах стояли на вечи, и иных всех попов и дьяконов изсоромотиша»[197].
Отказываясь от участия в военном походе, попы апеллировали к Святому Писанию и настояли на своем: «нашли в правилах святых отец о попъх написано, и не взяша с них ничего в помочь»[198].
По всей видимости, в Новгороде в это время попы по-прежнему участвовали в военных походах. Если бы это было не так, псковские попы, скорее всего, тоже не ездили бы на войну, сославшись на новгородский пример, ведь Псков входил в состав епархии новгородского владыки.
