Resistance. Ураганный огонь - [71]

Это дало Хейлу время перезарядить ЛБРГ и выпустить в ангела вторую гранату. Прогремел взрыв, и во все стороны разлетелись клочья окровавленной плоти.

С ангелом было покончено, но одному железноголовому каким-то чудом удалось остаться в живых под ураганным огнем Таннера. Мутант взобрался на платформу и двинулся на Хейла, стреляя из «огера».

«Часовой» хотел было потянуться за «россмором», но вспомнил, что оставил ружье в кабинете. С голыми руками против вооруженной химеры шансов у Хейла не было никаких, но тут в дело вмешался Ральф. Поскольку заряды «огера» представляли угрозу для Ведьмы, которая только начала приходить в себя, ревун набросился на железноголового, вцепился ему в горло, мгновенно перегрыз гортань и остался стоять у поверженного тела.

Джекоби выкатился на платформу. Под колесами кресла-каталки захрустело битое стекло. Остановившись, предводитель повстанцев метко плюнул в одного из поверженных гибридов.

— Сволочи, — гневно произнес Джекоби, когда Хейл поднялся на ноги. — Это наш город, вашу мать, и вы его не получите.

Бой за станцию «Адамс» закончился победой.

Глава тринадцатая ЛОВЛЯ НА ЖИВЦА

Санта-Барбара, штат Калифорния

Четверг, 6 декабря 1951 года

Этот зимний день выдался в Санта-Барбаре ясным и холодным. Солнце начинало клониться к Тихому океану, и между домами, обступившими Гарден-стрит, сгущались тени. Квартал был тихим, здесь люди предпочитали не вмешиваться в чужие дела, так что кроме пожилого мужчины, поливавшего лужайку перед своим домом, никто не обратил внимания на черный лимузин, который остановился у дома Ханны Шеферд.

Этот скромный дом ничем не отличался от своих соседей, если не считать золотую звезду, выставленную в окне, и безукоризненно ухоженный садик. Старик равнодушно проследил взглядом за водителем, который вышел из лимузина, обогнул его и открыл правую заднюю дверь. Когда мужчина в сером костюме направился к дому Шеферд, старика позвала ужинать жена.

Сегодня был четверг, а значит, на ужин будет мясной рулет, одно из его любимых блюд. Старик выключил воду, положил шланг и вошел в дом.

Жизнь была хороша.

Поднявшись на крохотное крыльцо, Дентвейлер переложил чемоданчик из правой руки в левую, поправил галстук и нажал кнопку звонка. Где-то в глубине дома послышалась мелодичная трель, за которой последовали частые шлепки тапок на кожаной подошве по твердым половицам.

Дверь открылась, и Дентвейлер увидел перед собой женщину с темными волосами до плеч, узким благородным лицом и выразительными губами. Ее большие карие глаза оставались настороженно-нейтральными. Дентвейлер узнал ее по фотографии из пухлого личного дела ее мужа.

— Да? — спросила Ханна Шеферд, предусмотрительно оставив одну ногу за дверью. — Чем могу вам помочь?

Удостоверение было наготове, и Дентвейлер раскрыл его, показывая собственную фотографию на фоне полноцветной президентской печати.

— Меня зовут Уильям Дентвейлер. Я могу войти? Нам нужно поговорить об одном важном деле.

Взглянув на удостоверение, Ханна нахмурилась.

— Вы из управления по делам ветеранов?

— Нет, — вежливо ответил Дентвейлер. — Я из администрации президента.

Ханна широко раскрыла глаза.

— Вы имеете в виду президента Соединенных Штатов?

— Да, — небрежно подтвердил Дентвейлер. — Это связано с вашим мужем Джорданом.

— Но ведь его нет в живых, — возразила Ханна, мельком бросив взгляд на звезду в окне. С ее лица схлынула кровь. — Он погиб на войне.

— Да, и нет, — загадочно поправил ее Дентвейлер. — Мне можно войти?

Кивнув, Ханна шире распахнула дверь, пропустила мужчину в очках без оправы и закрыла дверь за ним. Прихожей не было — входная дверь вела прямо в маленькую гостиную, где бросались в глаза кирпичный камин и, прямо над ним, портрет маслом — Джордан Адам Шеферд во всей красе. Изображенный в военном мундире, он, судя по выражению лица, был полон решимости не запятнать его честь.

Подойдя поближе, Дентвейлер присмотрелся к портрету внимательнее. Даже с поправкой на то, что художник немного приукрасил свою модель, Шеферд был весьма привлекательным мужчиной. Нисколько не похожим на то жуткое существо, в которое превратился этот обычный с виду солдат.

— Портрет мне подарили, — объяснила Ханна. — Родители Джордана… когда он погиб.

— Неплохая работа, — оценил Дентвейлер. — Я могу сесть?

— Да-да, конечно, — виновато спохватилась Ханна. — О чем я думаю? Может, вас чем-нибудь угостить? Кофе?

— Нет, спасибо, — ответил Дентвейлер и, сам того не ведая, уселся в любимое кресло Джордана Шеферда. Напротив вдоль всей стены тянулся диван. На нем устроилась Ханна, сдвинув колени и тщательно расправив халат.

Дентвейлер разделял всех женщин на две категории. На тех, с кем, на его взгляд, можно было бы переспать, и тех, кто его не интересовал. И Ханна Шеферд попадала в первую категорию. Отчасти благодаря своей скромной привлекательности, а отчасти потому, что она показалась Дентвейлеру такой чистой, что он ощутил извращенное желание втоптать ее в грязь. Но это было бы развлечением, а он приехал сюда по делу.

Глава президентской администрации кашлянул, прочищая горло.

— Во-первых, позвольте принести вам извинение от лица правительства Соединенных Штатов. Если вкратце, почти все то, что вам сообщили о смерти вашего мужа, не соответствует действительности. Джордан в числе сотен других добровольцев вызвался принять участие в совершенно секретной программе, ее результатом явилась сыворотка, помогающая нашим солдатам выжить после ранений, которые для нас с вами оказались бы смертельными. Джордан должен был молчать о своем участии в этой программе, и мы тоже не могли раскрыть правду. Программа остается секретной и по сей день.