Решение проблем по методикам спецслужб. 14 мощных инструментов - [19]

Упражнение 1. Загадка

О ком эта загадка?

Холодным и пасмурным январским днем новый лидер государства, один из самых молодых в истории страны, был приведен к присяге. На церемонии он стоял рядом со своим предшественником, военным, руководившим страной в годы мировой войны. Новый лидер был по воспитанию католиком и смог подняться до руководящей роли в значительной степени благодаря собственной харизме. Многие соотечественники восхищались им. Ему предстоит сыграть ключевую роль в новом военном кризисе, в центре которого окажется и его страна. Имя его станет легендой.

Почти любой американец, прочитавший этот абзац, решит, что речь о Джоне Кеннеди. Но это не так, хотя описание действительно неплохо подходит. На самом деле этот текст об Адольфе Гитлере, который стоит рядом с президентом Паулем фон Гинденбургом, руководившим Германией в годы Первой мировой войны.

Люди дают неверный ответ, так как фраза «Один из самых молодых в истории страны» прочно ассоциируется с Кеннеди. Так проявляется эффект яркости восприятия: образ Кеннеди оказывается в большинстве случаем ярче, чем образ Гитлера, поэтому и быстрее приходит на ум.

Как только в голове всплывает образ Кеннеди, мы инстинктивно начинаем фокусироваться именно на нем и выискиваем в тексте факты, подтверждающие именно эту гипотезу, – что в данном случае не сложно сделать.

Его предшественник – военный лидер. Это Эйзенхауэр.

Католик – точно.

Харизматичный – годится.

Вызывает восхищение – у большинства.

Ключевая роль в новом военном кризисе – это о Карибском кризисе.

Легенда – несомненно.

Чем больше аргументов в пользу Кеннеди, тем увереннее мы в своем ответе. (Так проявляется стремление найти всему объяснение.) Найденная версия кажется нам вполне приемлемой, поэтому других вариантов мы даже не рассматриваем.

Управляющая магазином, о которой я рассказывал выше, с ходу отмела возможность, что деньги украл кассир, именно потому, что сфокусировалась на мысли о том, что в пропаже денег кто-то виноват. Должен быть виновный. Сложившаяся же у нее установка, что кассир честен, не позволила ей даже обдумать возможность того, что все же это не так.

И загадка о Гитлере, и история с пропавшими деньгами демонстрируют, что ценная способность фокусироваться имеет и недостатки, особенно когда мы сталкиваемся с проблемой, требующей анализа. Склонность фокусироваться приводит к тому, что мы смотрим на проблему односторонне и фокусируемся на первом же варианте решения, который кажется разумным и позволяет объяснить ситуацию (то есть мы привязываемся к нему). Мы стремимся объяснить реальность, но делаем это через призму собственных предубеждений и установок.

Наша склонность фокусироваться серьезно недооценивается в экспериментах, где людям не удается скорректировать собственный ответ даже после того, как им предоставляют информацию, однозначно указывающую на то, что они ответили неверно.

Интересный пример проявления такой вот односторонности наших ментальных установок – история, случившаяся в классе профессора Джея Секулоу, преподающего на юридическом факультете Реджентского университета, и описанная в статье The Washington Post.

Профессор Секулоу обсуждал со студентами решение федерального апелляционного суда, запрещающего государственным школам допускать на свою территорию членов религиозных организаций для организации служб даже по окончании уроков.

Студенты легко смогли аргументировать позицию церкви, с которой они готовы были согласиться: школа – общественное здание, и нельзя ограничить доступ к нему лишь на том основании, что запрашивающая доступ сторона – религиозная организация.

Когда Секулоу предложил студентам аргументировать позицию школьного руководства, в классе воцарилась полная тишина. Он повторил вопрос – но никто так и не нашел аргументов.

Он был потрясен: его студенты оказались неспособны взглянуть на ситуацию глазами противоположной стороны.

Фокусируясь на одном из возможных решений, мы, как и студенты профессора Секулоу, можем терять способность различать возможные альтернативы. Вследствие этого мы приписываем гораздо большую важность фактам, подкрепляющим нашу версию, и все прочие факты игнорируем, преуменьшаем значимость, считаем ненадежными. Другими словами, мы признаем высокую ценность любой информации, соответствующей сложившемуся у нас убеждению, и максимально критически оцениваем или даже не учитываем информацию, не вписывающуюся в нашу концепцию. Несложно увидеть, как склонность сознания к фокусировке на выбранной версии нарушает объективность анализа.

Мы ищем работу в ночную смену. Кто-то рассказывает нам о такой работе, причем с хорошей зарплатой, но работать придется в крайне неблагополучном районе. Нам очень нужны деньги, потому мы готовы пренебречь риском. А в противоположной ситуации мы ведем себя точно наоборот. Скажем, мы вовсе не хотим работать по ночам, но нас принуждают к этому и сообщают о вакансии в ночной смене, причем с хорошей зарплатой, но работать придется в крайне опасном районе. В этой ситуации мы используем информацию о неблагополучной криминогенной обстановке в качестве весомого аргумента против этой работы.