Репортаж из морга. Как судмедэксперт заставляет говорить мертвых - [18]

– Я видела маму, – шепчет она.

Чего не сделаешь, чтобы заставить присяжных сомневаться. Однако ничто не подтверждает эту версию, которая, по сведениям, полученным от сотрудников следственного изолятора, подсказана подсудимой ее дочерью в комнате для свиданий.

Когда я выхожу из зала суда, молодая женщина все еще пребывает в экстазе. Я беспокоюсь о ее будущем…

Следующий день – день судебных прений, окончание процесса. В соответствии с требованиями Уголовно-процессуального кодекса (статья 346), «после завершения судебного следствия заслушиваются истец или его адвокат. Обвинитель приводит свои доводы. Обвиняемый и его адвокат представляют защиту. Истцу и прокурору разрешается дать ответную реплику, однако последнее слово всегда остается за обвиняемым или его адвокатом».

Слово имеет адвокат истца (семьи Сильвет). Закон ограничивает его роль требованием компенсации для семьи, он не может настаивать на конкретном приговоре, однако зал быстро понимает, что он собирается поддержать предстоящее обвинение прокурора. Он описывает действия Корин, дачу золпидема Сильвет без ее ведома, приступ насилия и его ничтожный мотив – «только потому, что она говорила слишком громко», наконец, «преступную подготовку» тела, вымытого и помещенного в чемодан.

Затем прокурор, который представляет народ, возобновляет наступление. «В этом деле нет ничего типичного», – начинает она. В своей длинной обвинительной речи она признает, что «у некоторых может возникнуть соблазн квалифицировать это убийство как безумное деяние. Но, по показаниям следователей, подсудимая не могла быть так уж неуравновешенна, как кажется».

Идеально вымытое место преступления – это «неслыханно».

Принятие мер, позволяющих быстро уехать, без сомнения, с телом в чемодане, способность лгать, манипулировать людьми – все это свидетельствует об организационных способностях, которые плохо согласуются с серьезной психиатрической патологией.

Последние слова остаются за защитой. Несмотря на удары обвинения, адвокат Корин придерживается первоначальной линии: измененное психическое состояние подсудимой. Конечно, она не невменяема, но тем не менее все же скорее нуждается в психиатрическом лечении, чем в содержании под стражей. Ее травмирующее прошлое, очень серьезная депрессия, отсутствие мотива, этот сумасшедший поступок, галлюцинации – все оправдывает сокращение срока наказания. Выступая последней, Корин, ранее несудимая, выражает сожаление и просит прощения.

После более чем трех часов раздумий Корин приговаривают к пятнадцати годам тюремного заключения, что значительно превышает требования прокурора, который требовал десять лет, объяснив это тем, что она представляет опасность. А председатель напоминает присутствующим, что «раны, нанесенные подсудимой, свидетельствовали о намерении убить».

Корин не будет подавать апелляцию.

Двойной удар

Во Вьенне стоит солнечный понедельник, что бы там ни говорил Клод Франсуа[21]. Примерно в двадцати километрах от Пуатье я сворачиваю на сельскую дорогу. Я никак не могу найти место, указанное по телефону жандармом часом ранее. С другой стороны, у меня есть время полюбоваться старинными фермами, стоящими посреди лугов. Я представляю себе суматоху, царившую здесь полвека назад: во время сбора урожая туда-сюда снуют телеги, запряженные лошадьми и волами, со стогов сена перекликаются батраки, слышно треск и стрекот первых тракторов.

Теперь в тщательно выметенных дворах царит тишина. За закрытыми ставнями многие фермы, тщательно отреставрированные, ожидают конца недели, чтобы проснуться. Они ждут выходных, когда их городские хозяева ненадолго здесь остановятся.

Вид синих машин жандармерии за поворотом возвращает меня к моей миссии. Автомобили припаркованы перед огромным металлическим ангаром, у входа расположена небольшая ремесленная зона. Вывеска на воротах гласит: «Ремонт сельхозтехники». Паркуя автомобиль, я поравнялся с каретой скорой помощи. Водитель притормаживает, пассажир опускает окно.

– А, это ты? Клиента мы оставляем тебе. Он уже вне нашей компетенции. Удачи.

Действительно, для интенсивной терапии у клиента истек срок годности. Он висит на высоте более десяти метров над землей, на самой высокой части металлического каркаса, вокруг шеи – веревка.

Если бы не следователь, пришедший встретить меня, я ни за что не увидел бы его.

– Смотрите, вон туда, наверх. Там темно, но можно различить очертания на последней балке. Это владелец. То есть был…

Капитан кратко излагает суть дела. Один из двух работников предприятия, как обычно, пришел в семь утра. Он открыл мастерскую и удивился, не обнаружив там своего шефа, обычно приходившего на рассвете. Он пошел посмотреть, есть ли кто в кабинете, потому что там горел свет. Но в кабинете никого не было. Работник выключил свет и направился к своему рабочему месту.

Ему нужно было закончить сварку рамы. Это кропотливая работа, с которой он хотел справиться до обеда. Проходя через большой зал, работник обругал того, кто оставил в центре стремянку; обычно стоявшую в углу. Он сложил лестницу и поставил ее на место.

И тут он почувствовал что-то липкое на левой руке. Кровь! Он подумал, что поранился, сам того не заметив, и подошел к умывальнику, чтобы смыть кровь. Он осмотрел руку: никакой раны. Озадаченный работник отправился осмотреть лестницу. Тогда-то он и наткнулся на карабин. Оружие лежало на земле, но в темноте он его не заметил. Стало понятно, что этот понедельник отличался от всех остальных. Работник взял карабин и положил его в кабинете. Хозяин знал бы, что делать. Потом он пошел туда, где нашел лестницу. Только на этот раз смотрел внимательнее. Вот оно, это место, куда он наступил. Работник нашел, что искал. На бетонном полу виднелись кровавые следы. Но откуда взялась кровь? Он поднял голову. И увидел наверху своего шефа.