Репей в хвосте - [7]

Перфильев продолжал оторопело пялиться на меня, впрочем, снизу было особенно хорошо видно, как на его веснушчатом лице удивление сменяется бурным весельем. Через мгновение негодяй захохотал, а потом уже знакомые заботливые руки подняли меня с пола, ощупали, отряхнули, повернули…

— Да это опять ты! Не сильно ушиблась? Наверно, маме следует не только объяснить тебе, что ходить следует, глядя перед собой, а не за спину, но и то, что подслушивание в цивилизованном мире считается не совсем приличной привычкой. Да и небезопасной… — античный бог, а это был именно он, заботливо отвел с моего лба волосы.

— Черт!

— Больно?

— До свадьбы заживет! И… простите меня.

— Мне кажется, я это уже слышал. Дважды, — улыбаясь пожурил он и взглянул так, что мне осталось только начать ковырять ножкой.

— Прекрати гоготать! — внезапно мое смущение и вызванное им раздражение нашли себе жертву в Перфильеве.

— Шереметьево оказалось ближе, чем я до сих пор думал, или ты угнала вертолет?

— Билеты и документы нашлись у Наташки в сумке, — мрачно пояснила я и, решив сменить тему, заглянула в мастерскую. — Ну и где этот тип?

— Который?

— Не дури мне голову, она и так уже почти не соображает! Естественно я имею в виду того самого…

— Вот он, — торопливо перебил меня Перфильев, пытаясь опять не начать смеяться.

Я во все глаза уставилась на своего неприлично красивого визави видимо в надежде, что он немедленно объяснит мне суть этой шутки, но он лишь улыбался той самой кривоватой улыбкой, странную неловкость которой я никак не могла себе объяснить. Не сразу решилась я открыть рот, но когда это все-таки произошло, вдруг чего-то испугалась и со стуком захлопнула его вновь.

— Простите? — вопросительно приподняв бровь, подсказал он.

В ответ я лишь отчаянно замотала головой.

— Нет? Тогда просто зайди в медицинский кабинет. Твой лоб пострадал достаточно сильно…

— Мама! — по коридору в нашу сторону пулей летел Васька-младший.

Он с разбегу кинулся обниматься, как обычно едва не сбив меня при этом с ног. Но этот номер программы уже был отработан достаточно хорошо, и я устояла.

— Мама? — на сей раз пришел черед удивляться античному Ивану, и я удовлетворенно отметила, что растерянность на лике греческого божества выглядит так же забавно, как и на лицах простых смертных.

— Совершенно справедливо, — мстительно подтвердил Перфильев. — Это та самая мамаша, по поводу умственного здоровья которой вы давеча и выражали сомнения. Теперь сами можете судить о справедливости или ошибочности ваших предположений. От себя лишь добавлю, что сегодня Мария Александровна превзошла сама себя.

Бог Иванов покраснел. Я видела совершенно точно. И это сразу же повысило мой жизненный тонус.

— Мама, — Васька дернул меня за руку. — У тебя здоровенная шишка на лбу.

— Знаю. Перед тобой наглядный пример того, что подслушивать под дверью не только плохо, но и опасно, — я дернула сына за ухо, а потом не удержавшись нагнулась и со смаком расцеловала в обе щеки. — Как прошел день, пузырек?

— Отлично! Ты уже познакомилась с Иваном? Правда, он классный?

— Более чем, — неопределенно промямлила я. — Если не считать того, что у него теперь действительно есть все основания считать меня ненормальной. А кстати, как вам удалось прийти к этому малоутешительному для меня выводу до того, как я… э… присоединилась к вашей компании?

Ответил Перфильев.

— Иван сомневался, способна ли хоть одна мать, находящаяся в здравом уме и трезвой памяти, пригласить ночного сторожа в воспитатели. Я взял на себя смелость уверить его, что одна такая, и при том вполне разумная, все-таки нашлась… И только он решился мне поверить, как подоспела ты!

Презрев обычные перфильевские шуточки, я уже совершенно серьезно взглянула на стоящего передо мной человека, на этот раз пытаясь разглядеть за поразительно красивым фасадом нечто неуловимое, то, что священники привычно называют душой.

— Вы сомневаетесь, что справитесь?

— Нет.

Глаза непроницаемы, как у человека, вынужденного долгое время скрывать нечто болезненное, важное от пристального, даже навязчивого внимания окружающего мира. Но замкнутость эта была столь глубоко личностной, интимной, направленной внутрь, что почти не проявлялась в его общении с другими. Я хорошо запомнила его заботливость и доброту по отношению ко мне во время двух наших более чем странных встреч. Правда, тогда он принимал меня за девочку-подростка — мой рост, субтильность и близившиеся сумерки обманули его. Но я ведь и приглашала его не для общения с собой, а для того, чтобы он заботился о маленьком мальчике…

— Какие у вас планы?

— Если вы всерьез готовы нанять меня, я могу приступать хоть сейчас. Ваш… — он замялся и бросил быстрый взгляд из-под ресниц сначала на Перфильева, а потом на моего сына. — Василий объяснил мне ситуацию. Не стану скрывать, деньги, которые вы мне предлагаете, будут совсем не лишними. А вы, в свою очередь, можете не беспокоиться об отсутствии у меня нужного опыта. В доме, где я по сути жил до того, как перебрался в Москву, было двое детей приблизительно Васиного возраста.

— Вы не москвич? — я была искренне удивлена. — У вас совершенно московский выговор…