Ренессанс Русского балета - [35]
. В обществе молодая женщина производит сенсацию, время от времени демонстрируя свой новый амулет – детеныша рептилии…
Ей так приходится по душе «американский образ жизни» (American Way of Life), что она решает провести лето в Блю Маунтин Лейк, излюбленном курортном месте обитателей Нью-Йорка, и даже собирается принять американское гражданство. Она отнюдь не прочь продолжить свою карьеру певицы в «Мет».
Но в данный момент она занимается танцем. К тому же она оказывается в центре нового конфликта между Дягилевым и Нижинским. Последний настаивает на том, чтобы она заменила Чернышеву в партии главной нимфы в «Послеполуденном отдыхе фавна». Дягилев не хочет и слышать об этом: Чернышева – жена его верного Григорьева! Кроме того, Нижинский рассчитывает на участие Флоры Реваль в «трансконтинентальном» четырехмесячном турне, которое пройдет под его руководством. Значит, ей придется вновь вернуться к ролям, в которых она некогда блистала. Партия Клеопатры настолько ее впечатляет, что она теперь всюду появляется со своим фетишем, змеей. В отеле «Коупли» в Бостоне едва не началась паника, когда она театрально появилась в нем с рептилией, обвившейся вокруг руки…
Флора Реваль обогатит свой репертуар, исполнив также партию в «Тамаре» и приняв участие в новой постановке Нижинского – «Тиле Уленшпигеле» на музыку симфонической поэмы Рихарда Штрауса (премьера состоится 23 октября 1916 года в Нью-Йорке под руководством Пьера Монтё).
Невероятное приключение
Война, а затем и революция 1917 года отрезают Дягилеву путь на родину. Он делает решительный поворот к авангардному искусству Западной Европы. Отныне к созданию своих балетов он будет привлекать множество живописцев – в частности, Пикассо («Парад», «Треуголка», «Пульчинелла», «Квадро фламенко», «Меркурий»), Матисса («Песнь соловья»), Мари Лорансен («Лани») и де Кирико («Бал»). Несколько специфически «русских» спектаклей, которые он продолжает ставить, вновь потребуют сотрудничества Гончаровой и Ларионова («Русские сказки», «Шут», «Байка про лису», «Ночь на Лысой горе»), а также Стравинского и Прокофьева. Но Дягилев привлекает также Сати («Парад»), де Фалью («Треуголка»), Пуленка («Лани»), Мийо («Голубой экспресс») и Орика («Докучные», «Матросы», «Пастораль»).
После его смерти в 1929 году его артисты рассеются по Европе, как Лифарь или Долин, и Соединенным Штатам, как Баланчин и другие, оказав тем самым плодотворное влияние на множество трупп и школ. Это невероятное приключение в искусстве даже получит продолжение: спустя десяток лет возникнут «Русский балет Монте-Карло» (с Мясиным и Нижинской) и «Русский балет полковника де Базиля» (в частности, с Фокиным).
6 мая все танцовщики «Русского балета», кроме Нижинского и Флоры Реваль, вновь садятся на корабль. Переезд получается весьма ярким: из-за панического страха, который внушает Дягилеву вода, близким приходится постоянно его успокаивать. В придачу поблизости засекают немецкую подлодку.
Когда «Данте Алигьери» наконец причаливает к берегу в Кадисе, Дягилев встает на колени и целует землю. Он слишком счастлив добраться до порта, и его не слишком волнует утрата декораций к «Тамаре». Один из контейнеров упал в воду. По приглашению Альфонса XIII он проводит лето в Испании, нейтральной стране, где собирается космополитическое общество. Когда его первый раз принимают при дворе, король, к его удивлению, приступает к нему с расспросами о том, какую роль он играет в труппе.
– Вы не дирижируете. Не танцуете. Не играете на фортепиано. Так какого же черта вы делаете?
– Я, как вы, Ваше Величество. Я не работаю. Я ничего не делаю. И тем не менее без меня не обойтись[277].
По зову Дягилева к нему в Мадриде присоединяются Стравинский, Гончарова и Ларионов. Мясин в восхищении открывает для себя сокровища Прадо, начиная с полотен Эль Греко[278]. В начале сентября, по окончании серии выступлений в «Театро Реаль», а затем в Сен-Себастьяне и Бильбао, с ним остается десяток танцовщиков, тогда как остальные возвращаются в Нью-Йорк. Именно благодаря этому ядру верных соратников – в числе которых Чернышева, Хохлова, Войцеховский и Идзиковский, – Мясин снова имеет возможность ставить спектакли.
Они берут курс на Италию: Дягилева влечет артистическая атмосфера, царящая в Риме. Ларионов, Гончарова, Бакст, Пикассо присоединяются к нему; время от времени приезжает даже Кокто. На пьяцца Венеция этот «Русский балет-2» работает над «Женщинами в хорошем настроении» (на музыку Скарлатти), «Русскими сказками», а главное – над «Парадом».
Нижинский наконец в Америке! Фото Валентины Кашубы
Ансерме же едет в Швейцарию. Он собирается вернуться к своей работе на посту главы женевских «Концертов по абонементам». Самое большее, о чем он просит, – это предоставить ему право в случае необходимости найти себе замену на один-два концерта. «Не то чтобы я намеревался (или имел интерес) будущей зимой разъезжать по свету. Но один из важных уроков, которые я вынес из своего турне, это понимание того, насколько важно для артиста не замыкаться в слишком узком кругу»[279].
При поддержке Пикте де Рошмона он постепенно создает то, что позже превратится в Оркестр романской Швейцарии, и при этом не порывает тесных контактов с Дягилевым. Весной 1917 года он стоит за пультом парижского театра Шатле, по случаю премьеры «Русских сказок» и «Парада». На протяжении следующих шести лет он возглавляет оркестр на первых постановках «Треуголки», «Пульчинеллы», «Шута», «Байки про лису», а также «Свадебки», постановка которой поручена Нижинскому. Мясин, рассчитывавший, что хореографом будет он, покинул «Русский балет».
