Ренегат - [16]

Еще тогда у Люка были темно-русые волосы, а сейчас на лоб спадают белые пасма. Он обесцветил волосы? Под левым глазом появился едва заметный шрам. И Люк довольно окреп.

По спине слово армия мурашек пробегает, руки дрожат, чувствую, как щеки заливаются краской, а нос, будто кто-то пощипывает. Когда я хочу плакать, у меня всегда пощипывает нос.

Не могу поверить в то, что вижу: многочисленные затейливые татуировки и небрежный внешний вид… Да, я узнаю этого парня, хоть он разительно изменился. Я страстно хотела увидеть Люка, но прежнего, каким я его запомнила. Со всех сил пытаюсь не смотреть на него, но у меня это плохо получается. Я горю от желания провалится сквозь землю, чтобы больше никогда с ним не сталкиваться.

Я, покраснев, как доспелый помидор, убегаю. Прячусь за темноволосым парнем среднего роста.

После того, как Люк уехал, ко мне пришел его отец. Передав мне одежду сына, Хемстворд глубоко потряс меня признанием, что его сын ждал меня до-последнего, стоя у двери, пока они не закрылись. В тот пасмурный день, с самого утра я угрюмо бродила по лесу вместе с Лиамом. Мы чисто случайно нашли волка, угодившего в одну из ловушек. И чуть сама не угодила в одну из них, задумавшись о Люке. О том, что он уедет и не вернется. Зная о наказании, Люк не хотел уезжать. И накануне рокового Дня Сбора мы опять сильно поругались: я настойчиво убеждала его ехать, ведь это единственный верный способ выжить. Через мгновение мы снова встретимся, но не как близкие друзья, а как незнакомцы.

— …двенадцать, — считает Люк, давая каждому номерки, — тринадцать.

Он останавливается напротив меня. Я пытливо вглядываюсь в его голубые глаза, на тонкий ровный нос и тонкие губы. С трудом сглатываю образовавшийся в горле комок. Люк повторяет:

— Тринадцать.

Он закрывает наполнившиеся печалью глаза, поджимает бескровные губы, глубоко вдыхает и возвращается к флагу.

Почему именно он куратор Семьи «желтых»? А ведь вокруг столько людей! Догадываюсь, что нам придется довольно часто видеться, возможно, общаться. И это по-настоящему чудовищная пытка. Я едва дышу и вот-вот потеряю сознание. Удача никогда не была на моей стороне, и сегодня пик моего невезения.

— Вы все получили свои номера. — говорит Люк. — Мне плевать кто вы, откуда и как вас звали. Меня зовут Люк. Я ваш куратор. И мои приказы не обсуждаются.

Люк долго зачитывает нам более двадцати правил поведения и проживания в Норе. Затем осведомляет о распорядке. Большую часть времени отведено для тренировок и испытаний, но подробности мы узнаем завтра. После Люк произносит:

— Следуйте за мной.

Я неторопливо тащусь позади группы. Изучающе осматриваюсь вокруг, и краем уха слышу, о чем говорит Люк. Миновав огромную Столовую, затем гардеробную где, согласно словам наставника, нам вскоре выдадут одежду, идем по длиннющему темному коридору, поднимаемся по узкой пологой неосвещенной лестнице и заходим в просторную комнату. Двадцать кроватей выстроены в два ряда. Над проходом висит десяток ламп, их яркий свет отражается в натертом до блеска полу. По правую сторону у входа размещены прономерованные железные шкафчики, а по левую — дверь в ванную комнату.

— Кровать выбираете на свое усмотрение. — разрешает Люк. — Все остальное под номерами. Через пятнадцать минут за вами придут. Через час ужин, где столовая — вы видели. Пока, что есть время взять одежду, белье и все, что вам понадобится. Набор стандартный.

Мне страшно и тошно. Люк моментами испытующе поглядывает на меня. В его строгом укоризненном взгляде полно злобы, и мне кажется, что он готов меня безжалостно уничтожить, лишь бы избавиться от моего назойливого присутствия. Видимо, отец Люка был прав на счет того, что я причинила его сыну много страданий. Наверное, Люк действительно ждал меня в день отъезда. И не простил мне того, что я, как он думает, не пришла его проводить.

Я тупо пятюсь в одну точку на стене, и сжимаю руки в кулаки. Дыхание сперло. Может мне объясниться? Люк уходит, многозначительно задев меня плечом.

Все расходятся, занимая понравившееся койки. Немного поколебавшись, шаркаю по проходу. Бросившись за Люком, что бы я ему сказала? Нечто вроде: прости, я тогда не знала, где платформа? Походит на весьма неправдоподобную ложь. И слишком поздно оправдываться. Люк меня ненавидит: так толкнул, что в плече что-то хрустнуло.

Опускаюсь, наверно, на самую неудобную, твердую и противно скрипучую кровать. А когда ложусь, передо мной разворачивается замечательный вид на стену — в комнате нет ни одного окна.

У меня остается минут десять свободного времени, чтобы спуститься и взять одежду. Я поднимаюсь и вдруг замечаю спешащую ко мне Каю, одетую в тот же костюм, что с утра, только волосы связаны в высокий хвост.

— Пошли со мной. — шепчет Кая, остановившись у моей кровати. Десяток пар любопытных глаз уставились на нас.

— Куда? — озадачено интересуюсь я.

— Потом объясню.

Бегу за Каей к выходу. Спустившись в темный коридор, стремительно несемся в опустевшую Нору. Пересекаем дно. Резво скрываемся в спасительном полумраке бетонной лестницы, и дверь лифта открывается. Из него высыпается человек десять, облаченных в белоснежные костюмы и халаты, в руках у каждого небольшой чемоданчик. Вместе с ними выходит Аарон Селестайн, уставшая, но внушающая строгость. Я останавливаюсь, чтобы рассмотреть ее получше, но Кая с нетерпения хватает меня за руку.