– С последним ударом пяти.
– Скоро придет священник.
– Он скажет мне о пустом небе.
– Наполним же его опрокинутую чашу последними взглядами. Ты помнишь мои слова в вагоне?
– Помню «Буду с тобой».
– И буду… и буду с тобой.
– Рене! – сказал он, останавливая ее. – Не дух ли ты? Кто пустил тебя сюда, в эту могилу?
– Те, кто имеет власть и знает мою судьбу.
Она вышла; ее последний взгляд воодушевил и успокоил Шамполиона. Он думал о закутанной девушке, лица которой хорошенько даже не рассмотрел, и о только что ушедшей женщине, которую потерял. Но казалось, что в сумраке начинающегося рассвета в камере с бледным огнем лампы еще длится ее невидимое присутствие.
Он приблизился к подоконнику и спокойно прочитал то, что не стирается никогда:
«…пришел мой час».
Рене была одна. Когда часы, висевшие против нее, начали отбивать пять и пробил последний, сильнее других прозвучавший удар, – удар вдали громко прозвучал в ней, вихрем сметая прошлое. Ее трясло, зубы стучали. Она выпила яд, крепко прижала к глазам мокрый платок и прилегла на диван.
