— А ты думал, на улице?
Смотри-ка, острит. Ай, Сеня! Алеша все не отрывал взгляда от тисков, у него зрела мысль.
— Сеня, ты жалостливый? Можешь добро сделать просто так, без выгоды?
Галкин настороженно и пытливо посмотрел на него.
— Вообще-то я не очень, чтобы просто добро… — начал он. — Ты это к чему?
— Не пугайся. Есть люди, для которых сейчас хлеб как жизнь. Так вот ты дашь несколько заготовок для колечек, я сделаю, ты обменяешь у девчонок на хлеб, потом мы этот хлеб отнесем на станцию, раздадим эвакуированным. Позавчера я отдал свою пайку женщине — так обрадовалась, так благодарила, сам чуть не заревел, глядя на нее.
Сеня сморщил лоб, думал, потом сказал:
— Почему просто так? Хлеб что-то стоит…
— Не понимаешь, — досадливо поморщился Алеша. — Вот ты приедешь в чужой город, и тебя оберут до нитки. Как ты будешь об этих людях думать? Оберет тебя кто-то, а про всех плохо станешь думать, это уж как есть. Барыги на станции свирепствуют, отчаявшиеся люди все им отдают за бесценок. А тут мы: вот, граждане, не все такие негодяи в нашем городе.
— Что-то уж очень путано, — сказал Сеня. — Вообще-то я не знаю, почему просто так? Хлеб что-то стоит…
— Ты голодным бывал?
— Сколько раз.
Алеша безнадежно махнул рукой.
— Тупой ты, Сеня, извиняюсь, конечно. Ничего не понимаешь.
Ребята отправились к своему верстаку, а Сеня бросил вдогонку:
— Ладно, я подумаю.
На пластине они очертили керном контуры двух скоб, теперь надо было приниматься за сверловку, но тянули время: слишком много было сегодня впечатлений, никак не работалось. Алеша успел рассказать, как с матерью ходили в деревню и как их взволновала людская ласка в ломе Савельевых. Говорил и нет-нет да оглядывался на Сеню Галкина — тот старательно, до испарины на лбу, обтачивал кольца для девчонок.
Через некоторое время Сеня подошел к их верстаку.
— Так за что мы будем хлеб отдавать? Объясни.
Тут уж вспылил Венька, раскраснелся от злости, даже веснушки стали незаметны.
— Тебе человек уже объяснял! — Венька разглядывал Галкина со свирепым недоумением. — За благодарность! Понял? За благодарность, за просто так!
— Уговорили, — невозмутимо сказал Сеня. — Только заготовок я не дам, у меня их мало. А кольца сам буду делать. И берите. — Он сделал великодушный жест рукой: дескать, больше и разговора не может быть.
Заметив невольное движение Алеши, Галкин уставился на него:
— Опять что-то не так?
— Да так. Только выходит, что все будешь делать ты, а мы ничего.
Сеня подумал и заявил:
— Понял. Больно шустрым хочешь быть. — Он вскинул голову, и лицо у него стало задорное и несерьезное. — Научи тебя, так ты потом сам кольца девчонкам делать станешь. А мне это невыгодно, мне часы надо, вот так надо. — И Сеня провел ребром ладони по горлу.
Алеша хмыкнул: что поделаешь с Галкиным? Бабушка сказывала: совсем бы умный был человек, кабы не такой дурак.
— Ты чего там шепчешь? — подозрительно спросил Галкин.
— Да так, — улыбнулся Алеша.
— Так! Давно замечаю — придираешься. Ты не хитри.
— Да ты что! — возмутился Алеша. — Поступай как знаешь. А часы мы тебе потом вместе купим. У меня вот тоже мечта есть — сшить костюм. Во сне вижу. И знаешь какой? Коверкотовый, песочного цвета. Так и вижу: иду это я по улице, летом, конечно, брюки отглажены, ботинки хорошие, пиджак перекинут на согнутой руке. Мечта! А часы купим. Что часы? Вон и Венька с нами на базар пойдет. — Алеша заговорщически подмигнул Веньке, чтобы не вмешивался. — Уж всех-то не обманут.
— Пусть попробуют, — спокойно сказал Венька.
4
Горка горбушек на столе росла, а Сеня Галкин все еще сновал по столовой среди девчоночьих групп, раздавая кольца из самоварного золота. Вася Микерин, сидевший вместе с Венькой и Алешей — четвертый стул был Галкина, — не знал, для чего собирается этот хлеб, он удивленно и завистливо пробегал взглядом с лиц ребят на пайки, морщил прыщеватый лоб. Потом не выдержал:
— Знаете, чем это пахнет?
— Чем это пахнет? — спросил Венька, сразу насупившись.
Ответа он не услышал.
— Так чем это пахнет? — переспросил Венька голосом, ничего хорошего не предвещавшим.
Вася мучительно покраснел — Веньку в группе с первого дня побаивались, и он, конечно, понял угрозу.
— Тем! — с отчаянием заговорил он. — Тем, что вы столовских воров ловите, выставляетесь, а сами хапаете. За это не похвалят, чтобы у девчонок хлеб обманом отнимать. Они глупые, а вы у них… Галкина подбили…
— Ты спросил бы, зачем этот хлеб… — начал было объяснять Алеша, но Венька повел рукой, остановил его.
— Вот что, — медленно, даже с какой-то торжественностью, сказал он. — Завтра переберешься за другой стол, понимаешь, воняет от тебя. Ты усвоил?
— Я… Я усвоил… Еще посмотрим… — На глазах у Васи сверкнули слезы, и были они злые, мстительные. — Приехал, ждали тебя…
— Ждали. Услышал, что хорьки тут наперед лезут. И приехал. И попробуй еще только вякни.
Вася рывком вскочил со стула, еще раз ожег Веньку ненавистным взглядом и бросился к выходу.
— Веньк, ну что ты? — Алеша просто не ожидал, что все так получится: по доброте своей он никак не мог объяснить поступок товарища.
— Ладно, сиди, — недовольно сказал Венька.
К их столу подошла Танька Терешкина.
