Рембрандт ван Рейн. Его жизнь и художественная деятельность - [13]

«Г-ну Хейгенсу.

Милостивый государь.

Не без страха пишу Вам, и то по совету г-на сборщика податей Уэтенбогарда, которому я поверил свой сетования на промедление уплаты за мои картины. Казначей Фольбергер отрицает поступление годовой ренты (в контору штатгальтера); но Уэтенбогард уверил меня, что Фольбергер получал эти проценты сполна в каждый срок и что в казначейство недавно внесено четыре тысячи флоринов. Поэтому прошу Вас, моего милостивца, приказать как можно скорее изготовить распоряжение о выдаче мне 1144 флоринов, которые я вполне заслужил. Я постараюсь когда-нибудь отблагодарить Вас за это моими услугами и доказать Вам мою дружбу».

В последнем письме Рембрандт высказывает свою признательность Хейгенсу, секретарю принца, за любезное письмо (вероятно, с обещанием уплаты денег) и просит его принять картину своей работы, которую «следует повесить как можно выше, чтобы она производила на зрителя впечатление».

Только 17 февраля 1639 года, то есть через полгода после отправки приведенного нами письма, принц подписал приказ о выдаче Рембрандту 1244 флоринов за две картины, по 600 флоринов за каждую. Сорок четыре флорина художник истратил на рамы и упаковку. Рембрандт просил только 1144 флорина. Итак, этот мелочно скупой человек, гнавшийся за каждым грошом, сам обсчитал себя на сто флоринов.

Трудясь над картинами для штатгальтера, Рембрандт находил время заниматься и другими заказами. Работал он обыкновенно быстро и никогда не терял времени на безделье. Даже когда он отправлялся на прогулку или за город, к друзьям, у него в кармане всегда был небольшой запас гравировальных досок. Поразит ли его интересный тип или понравится живописный пейзаж, он тотчас же брался за резец – и альбом его обогащался новым наброском. Случилось раз, что один из его ревностных почитателей, Ян Сикс, заехал за живописцем и увез его на свою загородную дачу обедать. Быстрая езда возбудила аппетит приятелей; но едва они сели за стол, как оказалось, что в доме нет горчицы. Пришлось послать слугу в соседнюю деревню. Ждать было скучно; Сикс, в досаде на такое промедление, ворчал и жаловался на неисправность и медлительность прислуги вообще и своих слуг в особенности. Рембрандт, смеясь, предложил своему другу побиться об заклад, что он успеет до возвращения слуги начать и окончить гравюру. Взяв небольшую дощечку, он подсел к окну и принялся за работу. Когда вдали показался посланный, пейзаж был готов. Эта гравюра – теперь очень редкая и ценная – известна под названием «Мост Сикса». На первом плане мост через канал и группа деревьев, на воде несколько лодок. Рисунок сделан одними контурами, как и все наброски с натуры; несмотря на полное отсутствие отделки, штрихи так смелы и верны, что получается вполне цельное впечатление.

Верный взгляд и быстрота руки иногда оказывали знаменитому художнику большие услуги. Нередко, проходя по улицам Амстердама, он останавливался перед какой-нибудь группой – и уличная сценка как живая ложилась на послушную доску. Может быть, невольные натурщики никогда бы не позволили граверу передать потомству свои непривлекательные черты, но это делалось помимо их воли. Так возникли гравюры «Играющие в карты», «Пирожница», «Девочка, возвращающаяся с рынка» и другие.

Во время своих прогулок по городу Рембрандт любил заходить в зверинцы, которые часто наезжали в Амстердам и подолгу оставались в нем. Он знакомился с их хозяевами, расспрашивал про нравы животных и любовался изящными и красивыми движениями пантер, антилоп и диких коз. Плодом этих посещений были гравюры с натуры. Рембрандт первый из живописцев Возрождения изображает на своих картинах и эстампах настоящих львов, верблюдов и обезьян, а не каких-то фантастических животных. Даже сейчас, когда близость к природе составляет необходимую принадлежность всякого рисунка, рембрандтовская гравюра «Слон» вовсе не утратила своего значения и высоко ценится знатоками искусства. Первый из граверов той эпохи, Рембрандт в своих эстампах решил две задачи огромной важности: во-первых, на черных оттисках с металлической доски он без помощи красок и рельефа сумел вызвать световые эффекты; во-вторых, он придал всем своим фигурам жизнь и движение. В офорте «Ангел возвещает пастухам рождение Спасителя» оба эти условия соблюдены в совершенстве. Утомленные пастухи и стада мирно спят под сенью густого леса. Мрак южной ночи внезапно озарился ослепительным светом. Испуганные необычным явлением животные в ужасе разбегаются в разные стороны, за ними бегут и пастухи. Только двое из них с благоговейным страхом внимают словам ангела, стоящего на лучезарном облаке, среди сонма херувимов и небесных сил. Потоки света проходят сквозь листву, проникают в глубь леса и придают группам людей и животных необыкновенную рельефность.

Такое же впечатление движения и жизни производит гравюра «Изгнание торгующих из храма». Но этот эстамп, в противоположность первому, проникнутому тихой радостью, полон борьбы и смятения. Фигура Христа, энергичная до грубости, скорее изображает не Всеблагого Учителя, а фанатика-анабаптиста времен борьбы с католичеством; по всей вероятности, Рембрандт в детстве присутствовал при последних иконоборческих беспорядках в Лейдене или его окрестностях. Но достаточно внимательно вглядеться в гравюру, чтобы вполне оценить ее достоинства. Какой контраст между мощным обликом Христа, преисполненного негодования против нарушающих святыню храма, и трусливыми и озлобленными лицами торгашей, бегущих от поднятой руки Его! Кругом полный хаос: торговцы стараются спасти свой товар, менялы подбирают деньги, упавшие от напора люди напрасно силятся оградить себя от ушибов. В глубине храма иудейские первосвященники и левиты, замечательно похожие на католических патеров, с иронией и невозмутимым спокойствием следят за бурной сценой. Группировка сделана так искусно, что, несмотря на большое количество фигур, гармония и цельность композиции нисколько не нарушены.