Религия и политика террора - [40]

Очевидно, мы имеем дело с современным мифотворчеством. И именно об этом предостерегает Российская академия наук. Истоки мифотворчества, в общем-то, хорошо известны. Почти всегда они связаны с психологией личности и процессами становления социального организма. Религиозный человек верит в два мира реальностей: один — видимый, осязаемый, подчиненный неизбежным законам движения, и другой — невидимый, неосязаемый, «духовный». Для религиозного мышления всякая действительность мистична, как и всякое действие, следовательно, мистичным является и всякое восприятие. Мышление здесь не повинуется исключительно законам логики.

Опыт не в состоянии ни разуверить их, ни научить чему-нибудь. В бесконечном количестве случаев религиозное мышление непроницаемо для опыта. Возникновение существ и явлений того или иного события представляется здесь как результат мистического действия, которое при определенных мистических условиях передается от одного предмета или существа к другому в форме соприкосновения, переноса, симпатии, действия на расстоянии и т. д. Правильная смена времен года, периодичность дня и ночи, рождение и смерть человека, его здоровье и болезни — все это связывается с сверхъестественными силами и с выполнением известных мистических действий определенными людьми, обладающими специальной мистической благодатью. То, что мы называем естественной причинной зависимостью между событиями и явлениями, либо вовсе не улавливается мифологическим сознанием, либо имеет для него минимальное значение. Первое место в его сознании, а часто и все его сознание, занимают различные виды мистической сопричастности, говоря словами Леви Брюля, «партиципации». Необходимо отметить, что предмет, который пытается изучить эта умственная деятельность, уже подвергся действию «закона партиципации». Любое высказывание о человеке, животном организме, физическом объекте подразумевает большое количество суждений, которые предполагают сверхъестественные связи и отношения. В этом смысле религиозные представления не являются продуктом интеллектуальной работы в собственном смысле этого слова. Они заключают в себе в качестве составных частей мистические и иррациональные элементы, и, что особенно важно, они вместо логических отношений (включений и исключений) подразумевают более или менее четко определенные, обычно живо ощущаемые верующими, сопричастия с определенным мифом. Вот почему религиозное мышление может быть названо мифологическим с таким же правом, как и мистическим.

Это, скорее, два аспекта одного и того же основного свойства, чем две самостоятельные черты. Под термином «мифологический» отнюдь не следует разуметь, что это мышление представляет собой коллективные представления, которые не подчиняются логическим законам. Вовсе нет. Называя его мифологическим, я только хочу сказать, что оно не стремится, подобно рациональному мышлению, избегать противоречий. Там их просто нет. Все противоречия легко разрешаются ссылкой на божественную волю.

Миф очень важен для человека потому, что дает ему ощущение психологической защиты и смысла бытия. Он компенсирует то, чего не достает в реальности. Если наше население все чаще обращается за помощью к предсказателям, экстрасенсам и целителям, то это происходит, прежде всего, из-за того, что лекарства и квалифицированная медицинская помощь стали многим не по карману. Медицина все больше переходит на платную основу. И проблема тут не столько в гадалках, а в тех, кто наживает капиталы на людской беде.

Религиозное сознание всегда пыталось и пытается в наши дни заменить науку, открывая объективную истину «кратчайшим путем» — минуя эксперимент, реальный (нерелигиозный) опыт, научное исследование — просто и прямо «от Бога».

В ПОИСКАХ УТРАЧЕННЫХ ИЛЛЮЗИЙ

Религиозное возрождение, происходящее в Дагестане в последние десять лет, пожалуй, самое значительное для республики явление конца XX столетия. Несмотря на серьезные усилия, прилагаемые для ее искоренения в течение без малого 70 лет, сразу же после провозглашения демократии, тысячи дагестанцев стали обращаться к религиозной вере. Возрождение коснулось всех конфессий, особенно оно заметно на примере ислама.

Казалось бы, все складывается удачно и благополучно. Многие из нас стали питать надежду, что религия привнесет в нашу жизнь недостающий элемент взаимопонимания, доброжелательности, бережного отношения к чувствам и помыслам другого. Но происходящее в республике неумолимо опровергает эти ожидания.

Вместо умиротворения, доброжелательства и терпимости наша жизнь стала наполняться нетерпимостью к инакомыслию, жестким идеологическим давлением и новым вызовом свободе совести. Выступления духовных лидеров, духовная литература, статьи религиозной периодики в одночасье наполнились такими суждениями, которые поражают не только своим теоретическим легковесием, но и вызывающей безапелляционностью в интерпретации вопросов, озадачивавших известных мыслителей древности и современности. Скороспелые богословы, совершенно не утруждая себя раздумьями, попытками вникнуть в суть проблемы, начали провозглашать истины в последней инстанции. Вопросы, над которыми тысячелетиями бьется человечество, под пером этих «ученых», неожиданно стали обретать свои окончательные решения. Речь идет о совершенном неприятии богословами возможности существования различных точек зрения по вопросу о божественности и естественности мира, теизма и атеизма.