Религиозные войны - [25]
Торговец сукном, получатель земельной ренты, продавец леса и зерна, ростовщик — все они одновременно являются земельными собственниками. В деревне экономической конъюнктурой пользуются три социальные категории: прежде всего «землепашцы» — собственники, которые уже были зажиточными в начале века, нотариусы квалифицируют их как «честных людей», владеющих конской упряжкой и рабочими руками, благодаря наличию многочисленной семьи. Они берут в аренду новые земли исполу. Далее идут «землепашцы-торговцы». Торговля зерном, лесом, фуражом приносит наличные деньги, они вкладывают деньги в товар, но оставляют за собой землю, которую обрабатывают наемные поденщики. После них идут владельцы сеньорий (поместий), они берут на откуп десятинный налог, налоги на вино, соль, дорожные налоги и пошлины. Таким образом, введение в коммерческий оборот продуктов сельского хозяйства остается делом меньшинства, пользующегося некоторой стабильностью платы за наем, снижением в денежном выражении сеньориальных рент, а также освобождением от налогов на аренду земли из-за разрушений. Они пополняют класс крупных землевладельцев, сеньоров или буржуа, превращаясь из земельных рантье в собирателей земель.
Жертвами этого перераспределения земли остаются мелкие крестьяне, которых «обрабатывают» все, кто обогащается или спекулирует за их счет. Они упоминаются в отчете о посещении [111] крестьянских дворов, в нотариальных записях, в работе Ноэля дю Фая или в хронике сира де Кубервиля. В Парижском районе, как показывает М. Жакар, у крестьян нет ни капиталов, ни семян для посева, они вынуждены покупать часть продуктов для своего пропитания. Крестьяне страдают под непосильным бременем тальи и требований предводителей банд, как свидетельствует Блез де Монлюк. Сначала они теряют средства производства, рогатый скот и лошадей, конфискуемых для пропитания войск и обозов. Задавленные долгами, задушенные налогами и поборами, крестьянские общины продают общественное имущество, леса и пастбища. Затем происходит продажа частного имущества в соответствии с классической схемой: деньги или зерно дает в долг кто-нибудь из «сильных», либо происходит прямое отчуждение, обложение рентой движимого и недвижимого имущества, это имущество обременяется долгом, который теоретически можно выплатить, затем участки земли (parcelles) выставляются на продажу. Продажа осуществляется королевскими уполномоченными и проводится для того, чтобы погасить непомерно возросший долг. Более или менее защищены от наступления покупателей земли только менмортабли[14]. Крепостное право служит [112] для крестьянских земель щитом, в обмен на землю наблюдается начало освободительного движения. Природное право? Прежде всего это право войти в экономический цикл устойчивого имущества. Великая экономическая перемена того века состоит не в том, чтобы не быть больше «у себя дома», а в том, чтобы быть теперь рантье, арендатором земли, наемником (П. де Сен-Жакоб).
Судорожный ритм войн позволяет экономической жизни страны приходить в себя, одним — регистрировать продажи, другим — получать прибыли, а остальным — отправляться в город. Когда те, кто использует войну для наживы, насытятся, не становятся ли они наилучшими борцами за окончательный мир? Нельзя ли приложить к религиозным войнам слова Тэна о перераспределении собственности, высказанные им применительно к Французской революции?
Перед лицом этих опустошений, которые Ронсар[15] разоблачал с 1563 г, этих «узаконенных грабежей», зарегистрированных в канцеляриях судов и внесенных в их архивы, реакции крестьянства весьма разнообразны. Они укладываются в длинный список народных эмоций, столь многочисленных во время Столетней войны и в начале XVI в. — от создания обществ самообороны, которые заставляют [113] себя бояться и уважать, и доходят до настоящих восстаний и грубого насилия. Сознавая бессилие официальных властей, жители Коменжа организуют лиги взаимной защиты, то же самое происходит в Дофине. Эти ассоциации являются протестантскими и демократическими, они противостоят дворянству. В Виваре организация не настолько развита, там заключается перемирие на время пахоты. Самым действенным средством остается бунт, который в некоторых регионах свидетельствует о постоянстве конфликтов и предвещает возникновение настоящего классового сознания. В 1590 г. Генеральные штаты Бургундии постановляют, что «в связи с последствиями и возможными неприятностями, в деревнях, входящих в коммуны, не будет разрешено браться за оружие»... даже с намерением «пойти войной на врагов». Буржуазия с подозрением относится к вооружению деревни. В Провансе грубые репрессии 1545 г. и союз короля с парламентом города Экс-ан-Прованс не разрешили никаких социальных и религиозных противоречий, оказавшихся очень живучими. Беза говорит о 60 реформаторских церквях в этой провинции. Центром борьбы провансальского крестьянства оказались деревни, расположенные между Дюрансом и Любероном. В Гиени устная традиция передает воспоминания о бунте против налога на соль (габеля) в 1548—1549 гг.. Бунт докатился до Бордо, несмотря на увещевания должностных [114] лиц и Парламента. Восставшие («Gauthiers») Перше были раздавлены герцогом Монпансье
