Религиозные войны - [12]

Из-за своей популярности театр также стал ареной политической и религиозной борьбы. [51]

В театрах ставится множество злободневных пьес. Отметим относящуюся к 1559 г. «Общественную беседу о мире, справедливости, милосердии и истине» Жана де ла Мезоннева; пьесу 1564 г. «Мартовская мораль и правосудие»; а также пьесу 1574 г. «Трагедия покойного Гаспара де Колиньи» Франсуа де Шантлува, где адмирал представлен как предатель бога и союзник ада. В 1579 г. появляется «Трагедия о поражении и смелости Воробья и Пикорея», написанная Габриэлем Буненом; в 1589 г. — «Гизиада» Пьера Матье, посвященная герцогу Майеннскому, где упоминается убийство в Блуа; пьеса 1592 г. «Сторонник Гиза» Симона Белиара содержит намеки на события, связанные с Лигой.

Вызывают ожесточенные столкновения и некоторые книги. В 1600 г. на диспуте в Фонтенбло в присутствии Генриха IV и назначенных им судей друг против друга выступают Дюплесси-Морне и кардинал Перонский. Речь идет об осужденном Сорбонной состоящем из четырех книг «Трактате по поводу введения евхаристии», написанном протестантским автором и опубликованном в 1598 г. Папа Климент VIII написал Генриху IV письмо, в котором жаловался, что один из членов Государственного совета назвал его, папу, антихристом. В этом письме папа давал королю понять, что добрый католик такого бы не потерпел. Король нуждался в понтифике, чтобы получить разрешение на расторжение брака, к [52] тому же его оскорбила твердость, с которой «гугенотский папа» Дюплесси-Морне, муж Шарлотты Арбалест, противился публикации решений Тридентского собора, и поэтому организует диспут в Фонтенбло. В этом диспуте, к радости католиков, побеждает кардинал Перонский. Известны и другие состязания подобного рода, в частности, дебаты между пастором Шамье и П. Котоном. Пастор атаковал своего оппонента по поводу его «Трактата о жертве святой мессы». Дебаты проходили в Ниме в 1600 г. Свою роль играет и искусство: как хорошо показал Фр.-Ж. Паризе в своем исследовании труда Ж. Эрмана, посвященного Антуану Карону, гуманисты и деятели искусств приучили умы к ужасам гражданской войны (перевод книги Аппиана «История Рима» сделан в 1544 г.), повлияв, таким образом, на политическую жизнь.

Однако самым важным остается законодательство. По поводу эдикта, подписанного в Немуре в 1585 г., д’Обинье сообщает: «Этот эдикт заставил пойти на мессу втрое больше сторонников Реформации, чем это сделала Варфоломеевская ночь». От поведения власти зависела судьба Реформации, количество ее приверженцев. Чтобы принимать отречение, многие прелаты приказывают создать специальные формуляры, например, формуляр из Бордо, представляющий собой полное изложение католической веры, содержащее 63 статьи, о котором вспоминает д’Обинье в [53] своей «Всемирной истории». Пасторы успокаивают верующих. Шандье написал «Ответ на символ веры, опубликованный на средства города Бордо, против приверженцев реформированной церкви, чтобы заставить их отречься от истинной религии» (1590 г.). Этот труд, который автор посвятил «французам, желающим славы Божьей и собственного спасения», оказал большое влияние на протестантские общины. Он представляет собой ответ на большую книгу «Защита истины католической веры от ошибок Кальвина», написанную Жильбером де Куафье, господином из Эфиата (Париж, 1586 г.). Шандье пользуется случаем, чтобы перевести на французский тезисы Бернского синода 1588 г. по поводу проблем с оправданием Обери.

На протяжении большого периода времени христиане, в частности, правители Франции и Священной Римской империи, возлагали большие надежды на церковный собор — «надежды на то, что обиженные коррупцией нашего века найдут тихое умиротворение в этом церковном союзе». Роль кардинала Лотарингского крайне важна, как бы ее ни интерпретировали. Кардинал выглядит гибким политиком (работы Эвенне и Ж. Потта). Он хочет возродить религиозное единство, не раздавив протестантов (что оказалось невозможным), но примирив их с Римом. Он оказывает Екатерине поддержку в организации диспута в Пуасси (9 сентября—14 октября 1561 г.), [54] вопреки возражениям Святого престола. Канцлер, сторонник национального примирения, указывает, что в этот момент разделения обеих конфессий не произошло. На задний план отходят второстепенные, хотя и немаловажные вопросы, вопреки надеждам Екатерины на то, что дискуссия будет происходить именно вокруг этих вопросов: права молитвы на национальном языке, причастия телом и кровью Христовыми, браков священников. Вместо этих вопросов на рассмотрение выносятся более важные проблемы: авторитет церкви и таинство причастия. Расхождение во взглядах выглядит окончательным; Беза и его коллеги заявляют, что «в обычае и в процедурах причастия» они не признают «ни перехода субстанции, ни одновременного присутствия субстанции» и отвергают «любой способ, с помощью которого тело Христово ищут теперь не на небе, а где-то в другом месте». П. Ленез, глава иезуитов, прибывший во Францию вместе с папским легатом, отрицает за королем право заниматься делами веры: «Это дело клириков, и, поскольку вопросы веры исключительно важны, право решать их принадлежит его святейшеству папе и общецерковному собору». Дискуссии, прерванные в Пуасси, продолжатся в Сен-Жермене, где будет обсуждаться вопрос культа икон, против которого выступает Беза. Последствия этого отрицания для религиозного искусства велики, хотя и не однозначны. Доктора теологии [55] остаются каждый при своем мнении. Разочарованная королева-мать торопится отправить французских епископов в Тридент. Примирение посредством встреч теологов представляется утопией. Продолжает существовать лишь идея национального примирения, которую высказывал еще Карл IX в своем письме от 15 апреля 1563 г. к кардиналу Лотарингскому: