Религии мира. История духовных поисков человечества - [2]
Однако эти человеческие усилия не бесполезны, и снисхождение Сына Божия, умаление Божества, пришествие Христа в мир свершилось в ответ на духовную жажду человечества, на его многократные дерзания, имевшие место на протяжении тысячелетий. Именно об этих дерзаниях мы и постараемся рассказать в этой книге.
Часть 1. «В начале…»
Глава 1. Религия палеолита: «доисторическая история»
Религиозность дописьменного человека
Всякий человек, который начинал изучать историю, слышал хрестоматийную фразу: «История начинается с появлением письменности».
Действительно, без письменности нет технологии сохранения и передачи информации – а значит, и истории как бы нет. Конечно, возведенные жилища или наскальные рисунки – ценные артефакты, но все же они не могут быть носителем серьезного объема информации, передаваемой из поколения в поколение и потому плетущей историческую ткань.
Есть хороший технический термин – «доисторический период». В этой главе мы попробуем поговорить о «доисторической религиозности». Потому что, как бы мы ни пытались интерпретировать религиозную историю человечества – исходя из естественно-научных данных об эволюции или из свидетельств Библии о грехопадении и последующем бытии после изгнания из рая, мы вынуждены признать, что у нас нет никаких письменных свидетельств о древнейшем периоде бытия наших предков.
«Палеолит» – устоявшийся термин для самой ранней эпохи существования Homo sapiens, человека разумного. По данным современной науки, этот период начался около 200 тысяч лет и закончился примерно 12–14 тысяч лет назад в зависимости от того, о каком регионе мы говорим.
«Палеос» – древний, «лифос» – камень, буквально «древний камень». Исследователи также называют этот период эпохой сколотого или обточенного камня – человек активно пользуется довольно примитивными каменными орудиями труда. При этом он, в отличие от животных, умеет делать две важные вещи: изготавливать орудия для изготовления орудий и изготавливать орудия впрок.
Был ли человек религиозен в этот период? Набор любопытнейших, хотя и весьма немногочисленных артефактов (впрочем, вообще свидетельств о той эпохе не так уж и много) говорит, что да.
Первый тип артефактов – захоронения умерших. Есть целый набор палеолитических погребений в разных областях земного шара, которые свидетельствуют, что один человек, погребавший другого, верил в загробное существование покойного. Например, погребенный был особым образом украшен, часто с ним в могилу полагалась посуда, охотничьи предметы. Также уже в палеолитических захоронениях находят ритуальные вещи, орудия труда – согласитесь, уверенность, что умершему все это понадобится по ту сторону жизни, – важный показатель религиозности.
Второе, что демонстрируют эти захоронения, – вера в воскресение того, кого погребли. Очень многие захоронения ориентированы строго по линии восток-запад – это может говорить о том, что палеолитический человек до-письменной эпохи воспринимал солнце как символ победы над смертью. Каждый вечер солнце умирает на западе и снова рождается на востоке, и в каком-то смысле оно – первый умерший и первый воскресший. Ориентация тел, захороненных так, чтобы подражать солнцу, – уподобление существу, которое умеет умирать и воскресать.
Третье – в подавляющем большинстве захоронений палеолита люди находятся в так называемой позе эмбриона. Академик Борис Александрович Рыбаков в трудах по язычеству Древней Руси называл эту позу «скорченностью». Подобное расположение человеческого тела говорит о вере в то, что захороненный будет рожден в новую жизнь.
Еще одна важная деталь – наличие во многих погребениях следов красной охры. В науке считается вполне очевидным, что эта субстанция – визуальная замена крови. Кровь – это жизнь, пока в человеке имеется движение крови, он жив. И попытка обмазать или обсыпать охрой труп говорит о вере в его будущее «оживление».
На религиозность палеолитического человека указывают и очень интересные палеолитические артефакты, связанные с зарождением тотемизма, – например, захоронения крупных животных.
В начале XX века европейский исследователь Эмиль Бэхлер обнаружил в Швейцарии пещеру Драхенлох и в ней – черепа и кости пещерных медведей. Конечно, можно предположить, что в эту пещеру медведи просто забредали и умирали, с кем не бывает, – однако здесь явно шла речь об участии человека в захоронении животных. Медвежьих черепов было несколько, и, как и упомянутые нами захоронения людей, черепа оказались ориентированы по линии восток-запад. Также Бэхлер обнаружил своеобразные «каменные ящики» – невысокие стенки, сложенные из плоских известняковых плит вдоль стен пещеры. И за этими стеночками – аккуратно сложенные крупные кости медведей. Предположить, что медведи умирали и сами складывались штабелями, сортируя свои кости, затруднительно – очевидно, для чего-то это делал человек. Более того, со временем в Альпах было найдено несколько подобных захоронений – это всегда были именно медведи, и расположение их костей было однотипно, а черепа всегда ориентированы по линии восток-запад.
Это в некотором смысле начало тотемизма.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.