Реквием по тонтон-макутам - [55]

Алиби было превосходным. Никто не будет виновен, если несколько случайных снарядов разрушат казармы Десалин и Дворец.

Человеку свойственно ошибаться...

Малко подумал о Джоне Райли. Лишь бы Райли смог добраться до дома Фрэнка Джилпатрика и предупредить его. Посол был в Нью-Йорке, и в субботу вечером посольство было закрыто.

Девушка, которую он держал за руку, прижалась к нему и прошептала:

– Вы не убьете меня?

Ее выпуклые глаза были полны животного ужаса.

– Я даже не изнасилую вас, – уточнил Малко.

Ему претило держать молодую женщину под пистолетом. Приличный человек не может этим гордиться.

* * *

Уже несколько минут Габриель Жакмель вещал по-креольски в микрофон. Он так торопился, что временами заикался. Левой рукой он сжимал микрофон, как бы желая задушить его, в правой была винтовка. Его лоб был покрыт потом. Он как будто хотел расплатиться за два года изгнания и страха.

Справа от него стояла Симона Энш. Ее загорелые голые ноги были на уровне лица негра. Она подошла еще ближе. В такой незабываемый день она надушилась и накрасилась, как на танцы. Когда гаитянин поднял глаза, она чувственно и жарко улыбнулась, выдержав взгляд Габриеля Жакмеля. То, что он прочитал в ее глазах, возбудило в нем желание послать гаитянскую революцию подальше. Горячая и восхитительная волна поднялась у него в животе, в висках застучало.

Ноздри его плоского носа раздулись, перед глазами поплыла пелена. Он не понимал, что говорит. Он подумал, что женщины любят победителей. Ему уже представились длинные ноги, обнимающие его, горячее гибкое тело открывалось ему.

Прижав МР-44 ногой, Габриель Жакмель освободил правую руку и положил ее на ногу Симоны. Его пальцы поползли вверх, проникли под платье. Молодая женщина не сопротивлялась. Нежно улыбаясь, она нагнулась и взяла стоящий между ними автомат, чтобы Жакмелю было удобнее ласкать ее.

Опьяненный страстью, Габриель Жакмель позволил ей сделать это. Затем все произошло так быстро, что ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять. С быстротой гремучей змеи Симона отскочила к двери, прижав к бедру оружие. Ее палец был на курке. Левой рукой она заперла дверь.

Нежность на ее лице сменилась неописуемой ненавистью. Она тяжело дышала. Жакмель встал, забыв о включенном микрофоне. Он понял, что сейчас умрет, и никакое увещевание не сможет остановить этот сгусток ненависти, стоящий перед ним. Симона Энш смотрела на него с ужасающей холодностью. Наконец она добилась своего!

Пришлось долго ждать, пока Жакмель ослабит бдительность.

– Ты думаешь, я просто выстрелю тебе в голову, – нежно сказала она. – Это было бы слишком хорошо для тебя...

Выругавшись по-креольски, она перевела предохранитель в положение стрельбы одиночными выстрелами.

* * *

Малко показалось, что он ослышался. Из стоящего в холле маленького громкоговорителя страшно четко раздалась фраза, произнесенная Симоной. Люди Жакмеля, Люк и Тома, не пошевелились: они были неграмотны и понимали только креольский язык. Малко бросился в коридор.

Он отчаянно ломился в дверь студии: закрыто. Сквозь стекло он увидел стоящих лицом друг к другу Симону и Жакмеля. Поймав его взгляд, молодая женщина грустно улыбнулась ему. Он закричал:

– Откройте!

Если она убьет Жакмеля, операция «Вон-Вон» будет окончательно погублена.

Он видел тяжелый автомат, наставленный на Жакмеля. Малко мог и сам выстрелить сквозь стекло и убить молодую женщину. Но зачем? Для того, чтобы корабли, задействованные в операции «Вон-Вон», взяли курс на Порт-о-Пренс, нужно было, чтобы в микрофон говорили они оба – и Жакмель, и Симона Энш.

Звукоизоляция в студии донесла глухой выстрел из автомата. Малко в ужасе увидел, как Жакмель согнулся и поднес руки к животу.

* * *

Первая пуля попала Жакмелю в низ живота. От нечеловеческой боли он скорчился и закричал.

Симона Энш холодно следила за ним. Три года она мечтала об этой минуте. У ее ног Жакмель превратился в стонущую кучку, он пытался руками остановить кровь, немного передвинулся, но боль была такой острой, что он по-звериному закричал. В его глазах Симона увидела смерть.

Опустив ствол автомата, она выстрелила ему в живот второй раз, прямо над поясом. От запаха пороха у нее защипало в глазах, но ее рука не дрожала. Она хотела, чтобы это мгновение длилось вечно, чтобы агония Жакмеля длилась до Страшного Суда. Она поймала себя на том, что молится:

– Боже, сделай так, чтобы он умер не сразу...

Но обе пули сделали свое дело. Пятно крови увеличивалось. В нечеловеческом усилии Габриель Жакмель попытался встать, но ему показалось, что нижняя часть его тела превратилась в свинец. Он не мог знать, что вторая пуля задела ему позвоночник.

Он поднял к Симоне глаза, замутненные смертью. Молодая женщина поняла, что ее месть свершилась.

Через несколько секунд Габриель Жакмель отойдет в мир иной.

Ствол автомата придвинулся ко лбу Жакмеля, чтобы он увидел вылетающую оттуда смерть. Затем Симона мягко нажала на курок.

Кровь и мозг, разлетевшись, испачкали всю студию, включая и ее платье. Отброшенное ударом то, что оставалось от головы Габриеля Жакмеля, лежало на полу. Мышцы его расслабились, и ужасный запах окутал студию. Симона Энш бросила тяжелый автомат. Она чувствовала себя уставшей и опустошенной. И счастливой. Все для нее было ясно. Операция «Вон-Вон» сорвалась по ее вине. Как и все те, кто слушал радио, радисты флота вторжения присутствовали при убийстве Габриеля Жакмеля в прямой трансляции.