Реквием по Германии - [48]

– Ничего, если я его возьму?

– Ради Бога.

– Да, и еще одно. Если вы ненароком встретитесь с фрейлейн Хартман, пожалуйста, сохраните мой визит в секрете.

– Буду нем как рыба.

Я собрался уходить.

– Спасибо, вы мне очень помогли. Да, и удачи вам с вашими развалинами.

Он криво ухмыльнулся.

– Да уж, если увидите какую-нибудь шаткую стену, сделайте одолжение, пихните ее хорошенько.

В тот же вечер я был в «Ориентале». Первое отделение шоу в четверть девятого только начиналось. Обнаженная девица танцевала на площадке, формой напоминающей пагоду, под аккомпанемент инструментального секстета. Глаза у девушки были холодные и жесткие, совсем как абсолютно черная глыба полированного порфира. Презрение, написанное на ее лице, казалось, было таким же несмываемым, как и птички, вытатуированные на по-девичьи маленькой груди. Пару раз ей пришлось сдерживать зевоту, а один раз она состроила гримасу горилле, который был приставлен, чтобы оградить ее от восхищенных почитателей таланта. Когда через сорок пять минут она закончила танцевать, то ее поклон выглядел насмешкой над теми из нас, кто наблюдал за ней.

Я подозвал официанта и перенес свое внимание на сам клуб.

На коробке спичек, которую я взял с латунной пепельницы, «Ориентал» рекламировался как «Кабаре прекрасных египетских ночей». Местечко и в самом деле было достаточно непристойным, чтобы сойти за нечто средневековое, по крайней мере, по заштампованным понятиям какого-нибудь постановщика декораций со студии «Зиверинг». Длинная, причудливо изгибающаяся лестница спускалась в помещение, обставленное в мавританском стиле – с позолоченными колоннами, куполообразным потолком и многочисленными персидскими гобеленами на стенах, украшенных псевдомозаикой. Влажный подвальный запах, дым от дешевого турецкого табака и несколько проституток – все это только прибавляло достоверности восточной атмосфере. Я бы не удивился, увидев багдадского вора, садящегося за деревянный инкрустированный стол рядом со мной. Вместо этого я удостоился общества сутенера из Вены.

– Ищешь хорошенькую девочку? – спросил он.

– Искал бы, так не пришел сюда.

Сводник превратно истолковал мои слова и указал на здоровенную рыжеволосую девицу, сидевшую около стойки американского бара, который был здесь явно не к месту.

– Я могу тебя уютно устроить вот с той.

– Нет, спасибо. Я отсюда чувствую запах ее трусов.

– Послушай, пифке, эта маленькая шлюха такая чистая, что ты смело можешь ужинать на ее промежности.

– Я не настолько голоден.

– Ну, может, что-то еще? Если тебя волнует триппер, я знаю, где найти чистый снежок без следов. Понимаешь? – Он перегнулся через стол. – Девочка, которая еще школу не кончила. Ну как, заманчиво?

– Исчезни, висельник, пока я не захлопнул твою крышку.

Мой собеседник внезапно откинулся на спинку стула.

– Помедленней на поворотах, пифке, – усмехнулся он, – я ведь только хотел...

Вдруг он вскрикнул от боли, когда обнаружил, что его поднимают на ноги, держа за бакенбарды, зажатые между большим и указательным пальцами Белински.

– Ты слышал, что сказал мой друг? – тихо произнес он с угрозой в голосе и, оттолкнув его, уселся напротив меня. – Господи, как же я ненавижу сводников! – пробормотал он, качая головой.

– Никогда бы не подумал, – съязвил я и помахал официанту, который видел, каким образом ушел сводник, а потому приблизился к столу с большим подобострастием, чем примерный египетский слуга.

– Что будешь пить? – спросил я американца.

– Кружку пива, – ответил он.

– Две порции «Гёссера», – сказал я официанту.

– Сию минуту, джентльмены. – С этими словами он поспешил прочь.

– А официант стал более учтивым, – заметил я.

– Да, несомненно, однако нечего ждать в «Ориентале» роскошного обслуживания. Сюда приходят проигрывать деньги – или на столах, или в постели.

– А как насчет танцевального шоу? Ты забыл шоу.

– Как же, забыл! – Он многозначительно рассмеялся и стал объяснять, что старается попасть на шоу в «Ориентале» не реже раза в неделю.

Я поделился с Белински впечатлениями о девушке с татуировкой на груди. В ответ он покачал головой с видом искушенного равнодушия, и некоторое время мне пришлось выслушивать его пространный рассказ о стриптизершах и экзотических танцовщицах, которых он видел на Дальнем Востоке, где о девушке с татуировкой никто бы не стал и домой писать. Меня все это не слишком интересовало, и, когда Белински закончил наконец свой непристойный рассказ, я с радостью переменил тему разговора.

– Я нашел девушку Кенига, фрейлейн Хартман – объявил я.

– Да? И где же?

– В соседней комнате. Раздает карты.

– Крупье? Блондиночка с загаром и сосулькой в заднице?

Я кивнул.

– Хотел купить ей выпивки, – признался Белински, – но с таким же успехом я мог бы торговать щетками. И не пытайся снискать ее расположение – это дохлое дело, капустник. Она до того холодна, что от ее духов щиплет ноздри. Возможно, если бы ты ее похитил, то у тебя появился бы шанс, да и то весьма сомнительный.

– Я как раз и думал о чем-то в этом роде. Ладно, давай говорить серьезно. Насколько ты доверяешь здешней военной полиции?

Белински пожал плечами.

– Это – настоящая змеиная задница. Но скажи, что конкретно у тебя на уме, тогда я точно отвечу.