Реквием по Германии - [17]

– А это несколько марок на цветы, – сказал я, сокрушенно качая головой. – И визитная карточка. Мы с женой хотели бы сами положить цветы на его могилу, пришли бы на похороны, будь они в Берлине, но полагаем, что родные заберут его тело на родину.

– Да нет, сэр, – сказал часовой. – Похороны состоятся в Вене, утром в эту пятницу. Так пожелала семья: куда меньше хлопот, чем везти тело через океан домой, как я полагаю.

Я пожал плечами:

– Для берлинца Вена так же далеко, как Америка. В наши дни путешествовать нелегко. – Я вздохнул и взглянул на часы. – Ну, мне пора, до дому путь неблизкий. – Повернувшись, чтобы уйти, я застонал и, схватившись за колено, с искаженным лицом опустился на дорогу напротив шлагбаума; моя трость со стуком упала на мостовую. Хитрость удалась: солдат покинул свой пост.

– С вами все в порядке? – спросил он, подбирая трость и помогая мне встать.

– Русская шрапнель. Время от времени она дает о себе знать. Все пройдет через минуту-другую.

– Эй, идите-ка сюда в будку и передохните пару минут. – Негр проводил меня за шлагбаум и, отворив маленькую дверь, пропустил внутрь.

– Спасибо. Очень любезно с вашей стороны.

– Любезно? Да о чем речь, вы же друг капитана Линдена...

Я с трудом сел, потер почти не болевшее колено и спросил:

– А вы хорошо его знали?

– Я? Я же рядовой. Нет, не могу сказать, что хорошо знал его время от времени мне приходилось возить капитана.

Я улыбнулся и покачал головой.

– Пожалуйста, говорите помедленнее. Я плохо знаю английский.

– Я возил его время от времени, – повторил солдат погромче и изобразил руками, будто крутит баранку. – Вы говорите, он отдавал вам свой паек?

– Да, капитан был очень добр.

– Это похоже на Линдена. Он раздавал много пайков. – Солдат помолчал, вспоминая что-то. – Есть тут одна пара, капитан заботился о них прямо как сын. Всегда возил им продукты. Может, вы знаете их: Дрекслеры.

Я вздохнул и задумчиво потер подбородок.

– Это не те ли супруги, что живут в... – я щелкнул пальцами, как будто вспоминал название улицы, вертящееся у меня на языке, – ну, как же это...

– В Штеглице, – сказал он, подсказывая мне. – На Хандьериштрассе.

Я отрицательно покачал головой.

– Нет, я подумал о других. Извините.

– Нет, ничего.

– Полиция, наверное, вас много расспрашивала после убийства капитана Линдена?

– Нет. Они ничего не спрашивали. Ведь того парня, который сделал это, уже поймали.

– Поймали? Отлично. И кто же он?

– Какой-то австриец.

– Но почему он это сделал, неизвестно?

– Кто знает? Наверное, сумасшедший. А как вы познакомились с капитаном?

– В ночном клубе «Веселый остров».

– А, знаю такой. Правда, я там никогда не был. По мне, лучше местечки на Кудам: бар «Ренни» и клуб «Ройяль». А Линден часто ходил в «Веселый остров». У него было много друзей-немцев, и они любили ходить туда.

– Еще бы! Он так хорошо говорил по-немецки.

– Это точно, сэр. Как на своем родном языке.

– Мы с женой удивлялись, почему у него нет невесты, даже предлагали познакомить его с несколькими прекрасными девушками из хороших семей.

Солдат пожал плечами.

– Полагаю, ему было не до того: очень занят, – он хихикнул, – с девицами другого сорта. Он любил тесные контакты.

Через мгновение я понял, что он имеет в виду, говоря о «тесных контактах», – то, чем занимался с моей женой тот, другой американский офицер. Я нажал на колено, как бы испытывая его на прочность, и встал.

– Вам действительно лучше? – участливо спросил солдат.

– Да, благодарю. Вы так любезны.

– Бросьте, вы же друг капитана Линдена...

Глава 8

Я расспросил о Дрекслерах в местном почтовом отделении Штеглица на Синтенисплац – тихой площади, прежде поросшей травой, а теперь распаханной под огороды.

Начальница почтового отделения – кокетливая женщина с копной локонов на затылке – любезно сообщила мне о том, что Дрекслеры, как и большинство проживающих поблизости горожан, берут письма на почте. Поэтому, объяснила она, номера их дома и квартиры на Хандьериштрассе ей неизвестны. И добавила, что в последнее время они не утруждают себя визитами на почту, накопилось много корреспонденции для них. Она таким тоном сказала это «не утруждают», что захотелось узнать, почему она так не любит этих Дрекслеров. На мое предложение захватить для них почту я получил поспешный отказ. Это было весьма некстати. Правда, она милостиво разрешила мне при случае напомнить им, чтобы зашли и забрали корреспонденцию, поскольку она причиняет ей неудобство.

После визита на почту я решил попытать счастья в полицейском управлении Шенеберга рядом с Грюневальдштрассе. Путь мой лежал в пугающей тени стены, которая будто стояла на цыпочках, вытянувшись вперед, затем мимо здания, почти неповрежденного, где отсутствовала только угловая балюстрада, что вызвало у меня ассоциацию с преждевременно попробованным свадебным тортом. Повернув направо, я наткнулся на ночной клуб «Веселый остров», где, как я знал, Беккер познакомился с капитаном Линденом. Это оказалось мрачное, унылое заведение с дешевой неоновой вывеской, и я был чуть ли не рад, что оно закрыто.

За столом в районном управлении восседал полицейский с лицом, длинным, как ноготь большого пальца китайского мандарина. Но парень был не прочь услужить и, порывшись в местных регистрационных документах, сообщил мне, что имя Дрекслеров не значится в списках уголовных преступников района Шенеберг.