Реквием - [7]

Лера Немчинова была твердо уверена в том, что дед не имеет морального права не только на жизнь вместе с ней, но и на жизнь, как таковую, вообще. Был бы он честным человеком, давно бы уже умер, считала девушка. Такие, как он, не должны существовать на земле. Но ежели тупой отвратительный дед этого не понимает и продолжает отравлять ей существование одним своим присутствием, то он должен хотя бы понимать, что происходит. Он должен постоянно испытывать чувство вины за то, что уже сделал, и неловкости за то, что продолжает жить рядом с ней.

На похороны Саши Барсукова Лера не ходила. И не потому, что так уж безумно переживала. Просто не хотела и не считала нужным. Переживать-то она, конечно, переживала, но совсем по другому поводу. А Сашка – кто он ей? Поклонник, ухажер, не более того. Не жених же, в самом-то деле! Это только дед со своими стародавними понятиями может считать, что если парень провожает до дому, заходит на чашку чаю и приносит цветы, так уж за него непременно замуж следует выходить. Лера так не считала, более того, она, как и подавляющее большинство современных девушек, не считала даже интимную близость поводом для серьезных выводов. И тот факт, что она регулярно в отсутствие деда ложилась с Сашей Барсуковым в постель, отнюдь не означал для нее, что ей приличествовало бы все-таки поприсутствовать на похоронах юноши и хотя бы проститься с ним. Дед, к счастью, не знал, насколько далеко зашли их отношения, но и самого по себе процесса ухаживания для него было достаточно, чтобы он посмел сделать внучке замечание.

– Когда похороны? – спросил он, придя в десять утра с суточной смены.

– Сегодня, – спокойно ответила Лера.

– В котором часу?

– Уже начались, – равнодушно бросила она.

– А ты? Почему ты дома?

– Я не пойду. Нечего мне там делать.

– Лерочка, но ведь это твой товарищ, твой друг. Как ты можешь?

– Заткнись, – холодно фыркнула девушка. – Не тебе меня учить. Тоже мне, образец морали и нравственности.

Дед молча разделся и ушел в свою комнату. Лера удовлетворенно вздохнула. Вот так. Никто не будет ей указывать, а уж он-то тем более.

Она даже не ожидала тогда, год назад, что с дедом так легко будет справиться. Нужно только постоянно напоминать ему о содеянном и давать понять, что Лера его не простила. И будет как шелковый. Положа руку на сердце, с дедом ей даже проще, чем со старой тетей Зиной, потому как понятия у нее такие же старомодные, как у него, но тетя Зина, в отличие от деда, считала себя вправе делать ей замечания и даже поучать. Другое дело, что тетя Зина как стала с самого начала жалеть ее, несчастную сиротку, так и продолжала это делать все девять лет, на многое закрывая глаза и спуская девочке с рук то, за что детей обычно все-таки наказывают. Дед ее, судя по всему, ни капли не жалел, но Лера быстро сообразила, что им можно манипулировать если не при помощи жалости, то при помощи чувства вины. И преуспела в этом блестяще. Дед ходил по струночке и вякнуть не смел. О Господи, как же она его ненавидела!

Дед делал всю работу по дому, убирал квартиру, ходил в магазины, готовил еду. Лера с самого начала заявила ему, что если уж ей не избежать жизни под одной крышей с убийцей своих родителей, то убирать за ним и подавать ему на стол она не обязана и не будет. Дед молча подчинился, только глазами сверкнул недобро. Да что ей это сверкание! Боялась она его, можно подумать. Сама умеет глазами молнии метать, и ничуть не хуже.

Весь день, пока шли похороны Барсукова, Лера просидела дома, даже в институт не ходила. Лежала на диване в своей комнате, слушала божественный голос Игоря Вильданова, исполнявший песни ее любимого папочки, смотрела на фотографии и афиши, развешанные по стенам, глотала слезы и думала, что же делать дальше. Как ему помочь?

Глава 2

Среди множества плюсов в ее новой работе был один существенный минус. Майор Каменская теперь не обладала полномочиями вызывать к себе людей, с которыми ей нужно было поговорить. Вызывать могли следователи, приглашать – оперативники, а она вот уже три месяца была, что называется, никем. Нужен тебе человек, хочешь задать ему пару вопросов – будь любезна, договорись с ним предварительно, а потом одевайся, спускайся с третьего этажа, садись в поезд метро и поезжай, куда тебе надо. На своих двоих. Борись с ленью, забудь про ноющую спину. Кончилась твоя сладкая жизнь. Это раньше ты была «оперативником с Петровки», и уже одно это давало людям понять, что ты имеешь право задавать им вопросы. А нынче ты – главный эксперт-консультант информационно-аналитический службы, и прав у тебя никаких, одни сплошные обязанности.

Наличие обязанностей Настя Каменская переносила спокойно, а вот отсутствие прав периодически вызывало у нее раздражение. Сегодня, например, ей пришлось тащиться Бог знает в какую даль, чтобы по предварительной договоренности встретиться с человеком, чьи показания, занесенные в протокол и вшитые в десятилетней давности дело об убийстве супругов Немчиновых, вызывали у нее легкое недоумение. Причем она совершенно не была уверена в том, что недоумение это имеет под собой хоть какую-нибудь почву. Может быть, свидетель вовсе и не так говорил, просто следователь, делая записи в протоколе, сформулировал его слова именно таким образом. Стоит ли овчинка выделки? Тратить полдня на дорогу туда и обратно, чтобы задать ерундовый вопрос и не получить интересного ответа… Утешала только слабая надежда на то, что вопрос может оказаться вовсе не ерундовым.