Реквием для хора с оркестром - [56]

Собравшиеся молчали, глядя в мечущиеся языки ослепительного пламени, и сосредоточенность на их лицах была такая, что можно было бы подумать о них, будто ждут они появления какого-то божества.

Наконец кто-то тихонько начал напевать на мотив какой-то варварской колыбельной:

— Франсуа! Франсуа! Фран-су-а!

Мотив подхватили все, и примерно минуту под низким потолком плавало:

— Фран-су-а!

Костер вдруг зашипел и начал исходить желтыми искрами. Неизвестно отчего у Никиты екнуло сердце. Он на секунду закрыл глаза и помотал головой, чтобы избавиться от неприятного ощущения в груди, и когда снова посмотрел в огонь, то с изумлением увидел, как прямо в иссеченном желтыми искрами пламени в нескольких сантиметрах от пола покачивается сидящий на корточках негр с длиннющими волосами, скатанными в толстые колбаски, в каких-то фантастических лохмотьях. Во рту у негра торчал чудовищных размеров косяк, а глаза его были мутными, как вода в аквариуме, куда уронили целую коробку акварельных красок.

По комнате с низким потолком полетел сладковатый удушающий запах, в котором Никита враз признал дымок настоящей небодяженной марихуаны.

— Сейчас скажет пароль, — прохрипел на ухо Никите черт знает как взявшийся рядом с ним Махно.

Длинноволосый негр, оглядев присутствующих, поднял вверх правую руку, пальцы которой были сложены в какой-то диковинный знак, и проговорил, растягивая гласные:

— Растафари…

— Вместе со всеми говори отзыв! — снова услышал Никита голос Махно.

— Джа! — выдохнули собравшиеся, как один.

— Джа! — повторил вместе со всеми Никита.

Услышав отзыв на пароль, негр заулыбался, пыхнул косяком и вытянул вперед обе руки, в которых появился объемистый мешок. Мешок заколыхался, словно живой, вылетел за пределы огня и мягко шлепнулся на пол комнаты.

Негр оглядел присутствовавших и развел руками, словно ожидая чего-то.

— Рододендрон! — скомандовал Махно.

Рододендрон шагнул к огню, осторожно неся в руках целую охапку длинных и тонких палочек.

— Каннабис! — взвизгнул негр, протягивая ладони к Рододендрону.

Тот опустился на одно колено и положил палочки в ладони негру. И тотчас отошел в сторону почтительно смотря в пол. Негр прижал к груди палочки и широко улыбнулся.

«Что это?» — позабыв про свое обещание молчать, хотел спросить Никита, но Махно его опередил.

— Это пых, — сказал батька, — палочки пыха. Натуральный обмен, понимаешь? Мы ему пых, а он нам…

— Каннабис… — склонив голову набок, повторил негр, по лицу которого блуждала блаженная улыбка. — Растафари…

— Джа! — снова выдохнули все присутствовавшие — и Никита вместе с ними. — Джа! Джа!

Огонь начал тускнеть, и негр съежился в нем. Потом вспыхнул сноп желтых искр — так ярко, что Никита на мгновение ослеп.

А когда он снова обрел способность видеть, никакого костра посреди комнаты с низким потолком и никакого длинноволосого негра уже не было. Впрочем, мешок, полученный членами ПОПУ в обмен на палочки пыха, так и лежал на полу.

— Ну? — поняв, что все кончилось и теперь можно говорить, произнес Никита. — Что это все-таки было?

— Сейчас все объясню, — сказал Махно, наклонившийся над мешком.

* * *

Как известно, время в мире живых и в мире мертвых течет по-разному, а на острове Ямайка — и вовсе по-особому. Для негра Франсуа — самого грязного и ленивого негра на всем острове вообще не существовало такого понятия, как время. И днём и ночью Франсуа валялся под одним и тем же забором, ничего совершенно не делая. Никто никогда не видел даже, чтобы он ел, зато на косяк, дымящийся в его рту, можно было любоваться круглые сутки.

Местные жители давно перестали удивляться на Франсуа, хотя и раньше не особенно удивлялись, так как сами все были такими же. Изредка кто-нибудь из местных подводил к забору кого-нибудь из неместных и горделиво указывал на Франсуа, как на достопримечательность, вроде памятника национальному самосознанию.

— Вот, — говорили в таком случае, — наш сосед. Настоящий растаман — ленивый, грязный и вечно обкуренный. Ни хрена ничего не делает, только валяется под забором. И что самое интересное — откуда-то берет столько дури, что и сам курит, и еще другим толкает, так что деньги у него водятся.

— Да? — удивлялся неместный.

— Да, — с достоинством отвечали ему, — Франсуа — одна из величайших загадок природы. Он с самого рождения не умывался, никогда не ходил в школу и уже двадцать лет проделывает не больше десяти шагов в день.

— Да? — качал головой неместный, стараясь силой мысли проникнуть в глубины загадочной ямайской души.

— Да. Говорят еще, что Франсуа ежевечерне обкуривается до такой степени, что умирает — в самом прямом смысле слова покидает нашу бренную землю и уходит в другие измерения. Что он там в других измерениях делает — непонятно, но, наверное, имеет какой-то бизнес, потому что всегда при деньгах — и марихуаны высочайшей пробы у него полно. А торговец из лавки напротив рассказывает, что Франсуа делает ему девяносто процентов выручки, скупая все сигареты и спирт. И никто не может понять, зачем ему этот спирт, если у него есть марихуана?

— Да? — снова говорит неместный, но уже без удивления, потому что, повторяем, на острове Ямайка практически все население мало чем отличается от Франсуа. И по другим измерениям путешествуют многие. Вот, например, бывший губернатор острова Фрэнк Гонсалес, предпочитавший марихуане гашиш, однажды, напившись китайского едкого пепельного дыма, ушел в затяжное странствие черт знает куда, а вернулся обратно, держа на руках фиолетового таракана размером с собаку. Таракана Фрэнк посадил на поводок и выгуливал в своем особняке каждое утро и каждый вечер. История эта была известна со слов охранника Гонсалеса и его же сторожа, выращивавших на продажу коноплю, — и верить этой истории надо было тоже с оглядкой, потому что в последнее время сторож и охранник, сократившие объем продаж конопли в свою пользу, стали утверждать, что никакого существа из других измерений не было, просто бывший губернатор Фрэнк Гонсалес сам каждое утро и каждый вечер превращался в таракана.