Рекся и Пуцек - [15]
Не приходится, значит, удивляться тому, что скворушки шумели. Они пищали, кричали от радости. Голосили до хрипоты!
Что ж, какой с них спрос! Бывают ведь даже и ребята, которые умудряются охрипнуть в первый тёплый весенний день, когда можно вволю набегаться по саду. По крайней мере, могу назвать некую девицу, по имени Крися. О других не упоминаю. Думаю, и вы без труда найдёте таких «хрипунов» среди ваших знакомых.
После того как первый шаг в жизнь совершился, начинались занятия самым важным предметом — наукой полёта. Вначале скворчата обучались на родном ясене, перепархивая с ветки на ветку. Затем папа-скворец назначал своим ученикам более трудные задания. Наконец ставилась задача — перелететь на крышу нашего дома. Туда переносились и занятия. Всё семейство скворцов усаживалось рядком. Отец что-то растолковывал молодёжи, пояснял, показывал на примере, а порой и стукал клювом какого-нибудь озорника, который, вместо того чтобы внимательно слушать и всё выполнять как полагается, глазел по сторонам, пропуская мимо ушей слова старика отца. И в результате взмахивал крылом позже, чем следовало!
Через неделю... О, позанимавшись неделю, скворчата летали уже так хорошо, что нам приходилось срочно привязывать полотняные ленточки и прочие пугала на поздних вишнях в саду, иначе прилежные ученики не оставили бы нам ни единой вишенки.
Так шло из года в год.
Наблюдая за скворцами, я был уверен, что старики учат своих детей только летать. Ну, может быть, ещё каким-нибудь птичьим наукам, которые им, скворцам, нужны, но о которых я, человек, не имею представления.
Но вот однажды — был это прекрасный знойный день в разгаре лета — слышу: кто-то щёлкает, точь-в-точь как соловей.
«Почудилось», — думаю.
Известно ведь — даже и пословица такая есть: «Придёт святой Вит — соловейка замолчит». Иными словами, в начале июня соловей перестаёт петь. Да и вообще соловей поёт только ночью.
А тут на дворе белый день и июнь давно миновал!
«Нет, не может быть, — думаю, — мне померещилось».
На всякий случай всё же прислушиваюсь. И снова слышу трели. Кто-то поёт — может, и не совсем как соловей, но, во всяком случае, очень похоже.
Осматриваюсь. Никакого соловья не видно, только на знакомой большой ветке перед скворечником сидят рядышком скворчата, а на другой, прямо напротив них, — старый скворец.
Батюшки мои, да ведь это он выводит соловьиные трели! А малыши подражают ему как умеют.
Я был изумлён и восхищён. Я понял: на этот раз передо мной не какой-нибудь там скворчиный детский сад, где малышей учат прилично вести себя и утирать нос платком. Это была школа, самая настоящая школа! Ведь старый скворец обучал своих детей иностранному языку. Точь-в-точь как вас, наверно, учат немецкому или, скажем, французскому. Он их учил «соловьиному». А когда кончилось обучение соловьиному языку, начались разговоры на языке иволги, дроздов...
Тут-то я впервые понял, почему у нас об остроумном человеке говорят, что его, «скворцами кормили». Скворец, мои дорогие, это вам не кто-нибудь, а скворец! Самая умная птица на свете! Ну, какой другой птице придёт в голову обучать своих птенцов иностранным языкам, скажите?
Помню, пошёл я как-то в рощицу. Друг слышу — кто-то насвистывает хорошо знакомую мне песенку. У моей Криси была пластинка с этой песенкой, и она крутила её до бесчувствия. Кругом — никого. Поглядел наверх — вижу, сидит на ветке скворушка и знай себе насвистывает знакомую мелодию. Только не до конца, правда: обрывает где-то посредине, а потом опять повторяет сначала.
Тут уж я мог быть уверен, что это один из тех скворцов, кто получил образование в школе на моём ясене. В скворушкиной школе!
И, признаться вам по секрету, я очень горжусь, что у меня на ясене самый настоящий птичий университет.
Рекся и Пуцек
Начнём сначала, ладно?
Есть на свете люди, которые любят собак. Держат собаку, даже двух. Редко у кого бывает больше, верно, ведь?
Такие люди — это обычные любители собак.
А у меня в доме, должен вам признаться, настоящая собачья гостиница. Целый собачий город.
Стоит мне увидеть где-нибудь под забором щенка, стоит мне разок заглянуть в его мутные глазёнки, стоит ему разок махнуть хвостом... и сразу мне начинает казаться, что я не могу жить без этой собаки. Именно без этой!
Что ж тут будешь делать?
Беру я такого найденыша на руки, несу его, словно бог весть какое сокровище, к себе и пускаю во двор. Вот он и мой.
О людях пишут часто, а я решил написать о собаках. Люблю я их очень. Да и знаю их уж, во всяком случае, не хуже, чем людей.
Так вот и послушайте историю из жизни двух щенят. Если вам будет интересно, прошу об одном: полюбите тех, о ком будете читать. Я и все мои четвероногие питомцы будем вас вспоминать с благодарностью.
Начинаю.
Видите, как плутовато он скосил глаза!
Это он надо мной смеётся.
Почему?
А было так. Как-то появляется у меня некая тётка. Вижу, под шалью у неё что-то спрятано.
— Купите таксу! — предлагает она мне.
— Таксу? Настоящую? — спрашиваю.
— Алмаз чистой воды! — с восторгом уверяет тётка и достаёт из-под шали щеночка. Пятнистого.
Меня это немного удивило: отродясь не видел таксы с пятнами. Но с другой стороны, смотрю — ноги у щенка восьмёркой, уши как лопухи, а сам он такой длинный, что прямо диву даёшься. Непонятно, почему у него не выросла посерёдке ещё одна пара ног — поддерживать брюшко. А так его розовое пузичко пол подметает.
