Река жизни русло не меняет. Книга 2. Бог - [55]

— Эти слова Иисуса Христа записаны в конце одиннадцатой главы. Когда-то в моей юности они зазвучали так же в моём сердце, и зазвучали очень сильно. И хотя я рос в семье верующих родителей, но искушения касались и меня, и грехи были. Грех — это ведь не только убийство, воровство и блуд. Это, прежде всего, мысли, а потом уже дела. Я тогда учился в старших классах, причём, учился на одни пятёрки, но я тогда понимал, что если я пойду за Христом, то высшее образование мне не светит, — стал приводить пример из своей жизни пастор.

— Это почему же? — не понял Стас.

— Верующих, как правило, из вузов отчисляли в то время или вообще не принимали в университеты и институты. Конечно, были и исключения, некоторые как-то умудрялись получить высшее образование. Но для этого надо было идти на компромисс со своей совестью и с атеистической властью. А частенько даже в техникумы не принимали верующих.

— Я даже подумать не мог, что такое могло быть в двадцатом веке, — удивился Руков.

— Да, было-было, много чего было в стране развитого социализма. Но когда я метался, сомневался, не знал, как поступить — эти слова очень сильно зазвучали во мне, и я выбрал путь с Богом. Поэтому и образование пришлось получать самому, то есть самообразовываться, и прежде всего, в богословии. И то, что эти слова: «Придите ко Мне все, труждающиеся и обременённые, и Я успокою вас» звучат в твоём сердце, Стас, это значит, что Слово Божье и Дух Божий действуют сейчас в тебе.

— Слава Богу, — одновременно сказали Стас и Даша и улыбнулись.

— Слава Богу, — согласился с ними Виктор Иванович и улыбнулся в ответ.

Глава 5

Приближалась зима. Зачастили дожди, причём не тёплые и лёгкие — грибные, а тяжёлые, холодные, мрачные. По ночам несмело набегал лёгкий морозец, но днём, конечно, отступал — не его ещё было время. Поэтому, в эти дни, по-особому радовало солнце. Хотя и тепла оно изливало немного на землю и сияло тускловато в осенней дымке, но у людей в такие редкие солнечные дни сразу же поднималось настроение. Пусть и воздух прогревался слабо, и не так ярко светило солнышко, но у всех на душе становилось теплее.

Светло и тепло в это осеннее утро было и у Стаса на душе. Вот уже три ночи подряд их с Дашей дочь Дина спала хорошо. Ей через неделю исполнится четыре месяца. И за эти четыре месяца они с Дашей поспали хорошо, может, только эти последние три ночи. Руков осторожно глянул на часы — стрелки показывали половину восьмого. Пора было вставать, но подниматься с постели не хотелось. Стас взглянул на Дашу, которая мирно спала рядом. За последнее время она от переживаний и бессонных ночей немного похудела, но при этом не потеряла своей привлекательности. Стасу она наоборот казалась ещё красивее. И когда он на неё смотрел, то невольно поймал себя на мысли: «Неужели кожа на лице жены стала тоньше?»

Руков старался не шевелиться, но при этом разглядывал спящую жену. Её лицо было безмятежным, ещё б чуть-чуть и можно было бы сказать, что Даша во сне улыбается. Вот пробежала лёгкая тень по её лицу, но она не проснулась.

Стас, стараясь не шевелиться, чтоб не разбудить Дашу и дочь, вспоминал последние четыре месяца их совместной жизни. Совместной с Дашей и Диной, конечно.

Роды были тяжёлыми. Она после ему рассказывала, что плод был расположен неправильно. Роды затягивались, боль усиливалась. Она находилась в родильном зале почти сутки. Даша рассказывала, что помутнённым от боли сознанием уловила фразу врача: «Необходимо готовить к экстренному кесарево». И уже начал суетиться ассистирующий персонал, но потом в последний момент плод у неё в животе перевернулся, и Дина появилась на свет.

Руков пришёл в роддом вечером того же дня, когда Даша рожала. Ему сказали, что жена ещё в родильном зале. Медсёстры ничего не сообщили о том, что роды тяжёлые и продолжительные. Ему удалось увидеть Дашу только на следующий день. Она была слаба, хотя и старалась выглядеть бодро. Но в её глазах плескались страх и растерянность. Стас это заметил сразу и тут же узнал причину такого состояния жены. Дина родилась с врождённым пороком сердца. Эта новость болью прошила сердце Рукова. Врачи пытались, что-то объяснить, почему они проглядели такую серьёзную болезнь. А он подумал, а что бы изменилось, если бы до родов они с Дашей узнали о пороке сердца дочери? В общем-то, ничего.

И ещё он подумал: «Вот оно — наказание за все мои грехи». Эта мысль так засела в его голове, что пастору очень долго и кропотливо пришлось работать, чтобы хотя частично разубедить Стаса в этом.

Руков нередко за эти четыре месяца бывал на стройке молитвенного дома. Всё-таки братья согласились строить его на выделенном горисполкомом участке. От покупки частного дома и расширения его под дом молитвы они отказались.

Об устройстве Стаса на работу не могло быть и речи. Потому что, если он не шёл на стройку, то тогда, как мог, старался облегчить Даше уход за больной дочерью. Он хотел, чтобы жена немного отдохнула или сходила куда-нибудь, или просто развеялась на свежем воздухе.

Дина очень часто плакала, так как болело её детское сердечко. А плакать ей было нельзя, потому что от крика увеличивалось нагрузка на больное сердце. Поэтому её надо было брать на руки и успокаивать, качать, разговаривать с ней.