Река, выходящая из Эдема - [30]

Теперь перейдем к собственно коду. Если, танцуя, пчела пробегает по прямой линии точно вверх по стенке сот, значит, пища находится в том же направлении, что и солнце. Точно вниз — это говорит о строго противоположном направлении. Промежуточные углы обозначают именно то, что вы и предполагаете. Пятьдесят градусов влево от вертикали соответствуют 50° влево от направления к солнцу на горизонтальной плоскости. Впрочем, информация передается через танец отнюдь не с точностью до градуса. Да и с чего бы — ведь это мы, люди, условились делить окружающее пространство на 360°. А пчелы делят его на свои восемь пчелиных градусов. Собственно говоря, приблизительно так же поступают и люди, если они не профессиональные штурманы. Свой повседневный компас мы привыкли делить на восемь секторов: С, СВ, В, ЮВ, Ю, ЮЗ, З, СЗ.

Расстояние до пищи также закодировано в танце. Точнее, различные характеристики танца — скорость кружения, частота виляний брюшком, частота, с какой пчелы повторяют звук, похожий на шорох, — коррелируют с удаленностью добычи, и, следовательно, любая из этих характеристик, так же как и любое их сочетание, может служить другим пчелам для оценки расстояния. Чем ближе пища, тем быстрее танец. Нетрудно запомнить, если принять в соображение, что пчела, обнаружившая еду поблизости от улья, должна быть более воодушевленной и менее усталой по сравнению с пчелой, принесшей свои вести издалека. И это не просто удобная памятка — как мы увидим, здесь кроется ключ к пониманию эволюции пчелиного танца.

Итак, пчела-разведчица находит хороший пищевой ресурс. Нагруженная нектаром и пыльцой, она возвращается в улей и передает свою ношу пчелам-приемщицам, после чего приступает к танцу. На любой вертикальной стенке сот — где именно, значения не имеет — она упорно и беспрерывно выписывает приплюснутую восьмерку. Другие рабочие особи скапливаются вокруг нее, сосредоточившись на своих ощущениях и прислушиваясь. Они оценивают частоту шороха, а также, возможно, скорость кружения. Пока танцовщица виляет своим брюшком, они определяют, под каким углом относительно вертикали расположен прямой участок траектории танца. Затем направляются к выходу и бросаются из царящей в улье тьмы на дневной свет. Заметив, как расположено солнце — не высоту его, а компасное направление к нему на горизонтальной плоскости, — они летят по прямой линии, отклонение которой от этого направления соответствует тому, под каким углом относительно вертикали танцевала на сотах пчела-разведчица. Выбранного курса они придерживаются не сколько им заблагорассудится, а преодолевая расстояние, (обратно) пропорциональное частоте шороха, издававшегося танцовщицей (точнее, логарифму этой частоты). Занятно, что, если разведчица набрела на источник пищи окольными путями, танцем она не показывает проделанный ею маршрут, а реконструирует компасное направление.

В историю о танцующих пчелах трудно поверить, и некоторые действительно отказывались верить в нее. К этим скептикам и к недавним экспериментам, доказавшим все окончательно и бесповоротно, мы вернемся в следующей главе. А здесь мне хотелось бы обсудить плавную эволюцию пчелиного танца. Как могли выглядеть промежуточные этапы его становления и как он функционировал, не будучи завершенным?

Кстати говоря, формулировать вопрос таким образом не вполне правильно. Ни одно существо не проживает свою жизнь в качестве некой «незавершенной», «промежуточной» стадии. Древние, давным-давно исчезнувшие пчелы, чьи танцы можно сегодня, задним числом, рассматривать как стадии формирования танца современной медоносной пчелы, жили совсем неплохо. Они проживали свои полноценные пчелиные жизни и понятия не имели о том, что находятся «на пути» к чему-то «лучшему». Более того, нынешний, «современный» пчелиный танец может быть отнюдь не последним словом — ничто не мешает ему со временем проэволюционировать во что-то еще более впечатляющее, когда ни нас, ни наших пчел уже не будет на свете. Все это, однако, никоим образом не отменяет стоящей перед нами загадки, каким образом этот танец в его нынешнем виде мог возникнуть при помощи постепенных преобразований. На что могли быть похожи промежуточные этапы его эволюции и как они работали?

Уделил внимание данному вопросу и сам фон Фриш. Он подошел к нему через генеалогию — изучая дальних родственников медоносной пчелы. Они не могут быть ее предками, поскольку живут в одно время с ней. Но они могли сохранить предковые признаки. Медоносная пчела — это насекомое умеренного пояса, вынужденное гнездиться в укрытиях вроде дупел и пещер. Ее ближайшая родня — пчелы тропических широт, имеющие возможность устраивать свои гнезда под открытым небом и свешивающие свои соты с древесных сучьев или обнаженных скал. Следовательно, они могут видеть солнце во время танца и им нет необходимости прибегать к условным символам, где вертикаль «обозначает» местонахождение солнца. Солнце вполне может обозначать само себя.

Одна из таких тропических родственниц — карликовая пчела Apis florea — танцует на горизонтальной верхней поверхности сот. Прямолинейный пробег в ее танце совершается непосредственно в направлении к источнику пищи. В картографических обозначениях нет нужды — ведь можно указать путь напрямую. Это, несомненно, выглядит правдоподобной промежуточной стадией эволюции наших медоносных пчел, но нам все равно необходимо задуматься и о других стадиях — предшествовавших этой и следовавших за ней. Что могло служить предтечей танцу карликовой пчелы? Зачем пчеле, недавно обнаружившей пищу, остервенело выписывать напоминающую восьмерку фигуру, прямой участок которой указывает в сторону добычи? Предполагают, что это ритуализированная форма разбега. По гипотезе фон Фриша, до возникновения танца пчела-разведчица, выгрузив взяток, просто улетала обратно в сторону источника пищи. Готовясь подняться в воздух, она должна была повернуться в нужном направлении и сделать несколько шагов. Естественный отбор мог благоприятствовать любой тенденции увеличивать как время, так и длину разбега, если это подстрекало других пчел следовать за разведчицей. Быть может, танец представляет собой своего рода ритуально повторяемый разбег. Такое предположение убедительно, поскольку пчелы — независимо от того, используют они танцы или нет, — часто прибегают к менее замысловатой тактике простого следования друг за дружкой в полете за добычей. Еще один факт, добавляющий правдоподобия этой идее, состоит в том, что пчелы во время танца слегка расправляют крылья, как будто готовясь взлететь, а мускулы их крыльев вибрируют — недостаточно интенсивно для того, чтобы подняться в воздух, но достаточно для произведения шума, являющегося важной частью танцевального кода.