— Был. Но с тех пор мои взгляды несколько сузились. Особенно на отношения жениха, невесты и их друзей. А так же на семейную жизнь, которой пока обременять себя не собираюсь. Так что, прощайте, господа. Постарайтесь в ближайшее время не беспокоить меня и особенно моего отца.
— И как это понимать? Ты разрываешь помолвку?
— Понимайте, как хотите.
Я уже повернулся, чтобы направиться к выходу, когда меня кто-то бесцеремонно схватил за плечо. Я оглянулся. На меня зло смотрели маленькие бесцветные глазки Рори.
— Что, Гарви, так и уйдешь? Ничего не забыл?
— Говори яснее.
— А кто за все это будет платить?
Я, молча, достал из кармана мелкую купюру и положил ее на стол. За стакан минералки — достаточно.
— И все? Да ты, щенок, издеваешься над нами? Мы собрались в честь него, заказали стол в лучшем ресторане, а он приходит, устраивает истерики и еще норовит уйти, не расплатившись! Что, платить должна девушка?
Так со мной разговаривать рискованно. Будь я дома, этот наглец уже получил бы по шее. Непривычная атмосфера немного сдерживала мой гнев. Но только немного.
— А сам за себя платить не пробовал? Или ты — вечный блюдолиз и прихлебатель, рассчитывающий на объедки с чужого стола? — Эх, какими словами я заговорил! Раньше просто покрыл бы этого хама трехэтажным и в рожу зарядил. Я, кажется, вживаюсь в роль Гарвера Ройда-четвертого.
— Что?! Да я тебя… — лицо моего соперника оскалилось и стало похоже на бульдожью морду. Он двинулся было на меня с кулаками, но вдруг отступил и вернулся в свое кресло. Оно и понятно. Оглянувшись, я увидел за своей спиной внушительную фигуру Рубио.
— Поздравляю, парень, — сказал Рубио, прибавляя обороты паровой машины «Орла», — Впервые вел себя, как мужчина. Ты уж извини, я невольно все подслушал. Не стесняйся. Широкие взгляды — это хорошо, но ревность — чувство инстинктивное, на уровне человеческой природы. У женщины должен быть только один мужчина, а у мужчины — одна женщина. Так бог велит. Иначе — это разврат и грех. Я думаю, после этой ссоры госпожа Талина несколько пересмотрит свое к тебе отношение.
— Что это вы все сегодня о ревности? Мне наплевать на отношение ко мне Талины. Мне вообще на нее наплевать. Я и слышать больше не хочу об этой вобле. А насчет женитьбы… Уж скорее я женюсь на Винк. Эта шлюха, по крайней мере, красивая.
— Даже так?.. — протянул Рубио, — твой папаша очень расстроится.
— Это почему же?
— Известно почему. Ее отец — Морленфинк — крупнейший банкир. А дела на вашем заводе идут не блестяще. Одна надежда — породниться с крупным финансовым домом. А сын, вместо того, чтобы войти в положение семьи выкидывает очередной фортель — разрывает помолвку. Есть от чего огорчаться.
— Завод, говоришь? Что за завод?
— Наверное, мне снова нужно удивиться, что ты не знаешь об источнике благосостояния своей семьи, — вздохнул Рубио. — Но в данном случае я не удивлен. Первый раз слышу, чтобы ты интересовался заводом. Большой механический завод. Несколько тысяч рабочих. Делает всякие железные штуковины. В войну — в основном пушки и снаряды к ним. Сейчас — больше машины для строительства, сельского хозяйства. Завод построили твои предки по материнской линии. Они же им и успешно управляли. Потом ваша матушка взялась за дело. И тоже неплохо. А вот у отца получается неважно. Потому-то и возник вопрос о твоей женитьбе.
— Хм, завод, говоришь, — повторил я, обдумывая полученные сведения, — Механический завод? Интересно.
Господин Ройд — старший (или какой он там по номеру) был в ярости, но, несмотря на это, вел себя очень сдержано. Подошел к яме и, заглянув под машину, сквозь зубы прошипел:
— Гарвер, на два слова.
Я в это время помогал шоферу — молодому парню по имени Джок — регулировать систему центробежного регулятора. Хотя, кто кому помогал — это еще вопрос. Я так увлекся привычной работой, так заинтересовался конструкцией паромобиля, что был совсем не рад появлению родственничка. Чертыхаясь в душе, взял кусок ветоши и, выкарабкавшись из ямы, отправился вслед за папашей в его кабинет получать свою порцию нагоняя.
Два слова, однако, растянулись в целую речь, переполненную упреками и гневом. Скорее всего, до папеньки дошли слухи о ссоре в «Жемчужине», и теперь он старается наставить чадо на путь истинный.
— Как тебе не стыдно?! Что ты с собой делаешь? Ты превращаешься бог знает в кого. Посмотри на себя — у тебя руки в мазуте, у тебя синяк под глазом. Опять твой дурацкий бокс с охранниками? А что у тебя за шашни с детьми? Педофилией страдаешь? — Это он о моих репетиторах. Неужели придется объяснять ему, что я безграмотен, как старорежимный нищий, а близнецы этот недостаток устраняют? Нет, не придется. Не дав мне даже открыть рот, родитель продолжал — Что сказала бы мать, будь она жива, увидев тебя в таком виде?
— А увидев меня наркоманом, она, что, обрадовалась бы? — я все-таки попытался вставить слово, но попытка вышла неудачной.
— Не смей перебивать отца! Что ты учудил в «Жемчужине»? — Наконец-то папа перешел к делу, — Перессорился с друзьями, чуть не подрался. А зачем ты обидел Талину? Что значат твои слова о том, что не собираешься обременять себя семьей? Ты хоть представляешь, что значит этот брак для нас?
