Регистраторша ЗАГСА - [20]

Мама, увидев пленных, тут же заплакала:

— Ой, сыночки вы мои!.. Идите, идите в хату! — И помогла нам втащить их в комнаты.

На другой день, поужинав с нами, гости начали рассказывать о себе.

Что может быть чудовищнее и позорнее немецкого плена? Услышали такое, чему и поверить трудно.

— …А сбежать кому-либо удавалось?

— Удавалось. Особенно в первые дни. Тогда местных отпускали. Но позднее всех начали гнать на разные военные работы.

— Я в плену второй месяц. Сыпняк перенес, когда мы еще в Житомире были. Просто удивительно, как это я выкарабкался, — слушали мы рассказ Тимофея Самохина, (русского, попавшего в плен где-то под Харьковом. — Выходит, немцев еще бить буду! Посчастливилось в Киеве.

Это был Наталкин «муж», высокий, статный, красивый. После домашней бани оказалось, что он блондин, а после отдыха глаза его заблестели весенней голубизной.

Из рассказа Сергея Григорьевича, моего «брата», узнали, что он с Уманщины, женат, где-то в Бабанке семья (те двое — холостяки). Мобилизованный в последние дни, он сразу же попал в плен. Едва его часть сформировалась, как вся она угодила прямо врагу в пасть, меньше всего этого ожидая. Часть тогда готовилась к отправке в глубокий тыл. Как слесарь, он был в ремонтном подразделении. Последнее время служил под Черниговом, в Козельце, откуда его часть не успела отступить. За эти месяцы побывал в нескольких лагерях, в нескольких местах оккупированной родной земли; в Киев попал недавно, две недели назад. Договорился с двумя товарищами о побеге, но те заболели и несколько дней тому назад умерли.

(Вот доберется домой, отдохнет немного, а там найдет нужную дорогу. Только люди весьма ограииченные могут варить, что немцы победят. Он был свидетелем того, как в глубокий тыл отступили многочисленные силы нашей армии, как героически бесстрашно армия наша сдерживала врага, оттягивая его силы от Украины. На Волыни разворачивают свои действия партизанские отряды, основным ядром которых стали воинские части, оказавшиеся в тылу, притаившиеся в лесах. Немцы как огня боятся партизанского движения, поэтому и уничтожали столько пленных; а движение это началось, об этом он слышал не в одном лагере.

История Данила Ткача мало чем отличалась от предыдущей и ситуациями и личными переживаниями. Он дважды попадал в плен. Первый раз сбежал и пробился к своим, но, на беду, и эта часть попала в окружение.

— Мне не так уж обидно: отвел немного душу на враге, немало всыпал ему.

Данило Ткач — танкист.

— А на танк я еще сяду, чует сердце мое, сяду! Бил оккупантов и еще бить буду их, вот!

Маруся восторженно смотрит на «брата», который напоминает ей мужа, и перед нашими глазами вдруг встает Гриць. Такая же манера-разговаривая, подкреплять высказанную мысль восклицанием «вот!». В последнее время он работал в ремонтной мастерской танковой части, так как по профессии он слесарь и очень способный, чудо-слесарь, артист своего дела.

Быстро летит время в беседе, которая так подогревает твои надежды. Минутами кажется, что немцы где-то далеко-далеко, что разгромят их где-то там, что улицы, воздух и эта сверкающая луна — свои, что все свое, что сейчас в комнату войдут Гриць, Миша, Михайло.

Рассказала о событиях последних месяцев. Товарищи слушали меня с жадным вниманием. Кое-какие мои догадки они радостно подтвердили.

«Знал бы враг, какова сила и мощь советской власти вот здесь, в тылу у него, в оккупированных им областях, сразу же перестрелял бы всех до единого…» — Объективную правду не исказишь, как бы ты ни старался ее изуродовать. Своя власть роднее всех, наш строй — самый разумный строй, — мощь же свою держава наша еще покажет…

Вечер просидели над географической картой страны своей. А потом хлопцы ушли с нею к себе.

Сегодня поутру, после двухдневного отдыха, они в одиночку сошлись в сарае, чтобы напилить и нарубить матери дров. Мороз крепчал, ветер набирал силу. В школе никого не было. Не явился и Николай Дмитриевич. Где-то ищет работу, подался, видимо, в город. Как-то сказал, что ему, возможно, удастся устроиться в хлебный магазин. Для него с сыном это было бы просто опасением. Хочется повидаться с ним.

Была у Анастасии Михайловны дома. Транспорт достать невозможно. Все эти дни поисков ни к чему не привели. Район далекий, и никто не рискнет туда поехать. А кто разрешит открыть в эту стужу бурты?

И сегодня сумерки наступили быстро. В честь Нового года, уступая моему желанию хоть раз отдохнуть наедине, подальше от детского шума, мама согласилась израсходовать лишнюю охапку дров. У меня в комнате тепло, уютно. Недавно сквозь кисейные занавески пробивался синий вечер, на редкость синий, а теперь его незаметно заменила белая, лунная ночь.

Вышла во двор. У «хлопцев» темно. Перед дорогой легли пораньше: завтра они покидают нас. Спят все и на Наталкиной половине.

Присев на ступеньки, услышала, как тишину морозного ночного воздуха расколол треск пулемета в Бабьем Яру, который растянулся где-то недалеко, за нашим садом.

В канун Нового года начинают набивать новый яр, «освобождают» людей от жизни.

Что дальше с нами будет? Как пройдет наступающий день? Кроме голода, который заглянет в глаза, что еще придавит душу?