Рефлексор - [14]

- В садик, с бабушкой? - ласково спросил Сашка и протянул руку, пытаясь отвести варежку от лица малыша.

Тот отпрянул, уткнулся бабушке в пальто, лишь одним глазом с любопытством и недоверием посверкивал на Сашку.

"Нехорошо, - еще раз промелькнуло у того в голове, - непорядок". Он принялся высматривать жертву. На это ушло совсем мало времени. Рядышком сидел паренек в черной кроличьей шапке с опущенными ушами и старомодных, дедовских очках. По отвисшей нижней челюсти и запрокинутой голове было видно паренек задремал в пути, ничего не видит, ничего не слышит. "Годится". Сашка легонько саданул локтем в бок. И уставился в лицо парню. Теперь он разглядел его получше: примерно ровесник, чуть помоложе и наверняка тоже из мелкой чиновной братии, на работягу не похож. Сашка смотрел на него пристально, с укоризной, вытянув шею вбок, чуть покачивая головой. Парень, разумеется, не выдержал. Встал.

- Садитесь, пожалуйста, - сказал он старушке с малышом.

- Большое вам спасибо, - ответила та. Но обращалась она к Сашке. - Я вам очень признательна.

- Ну что вы, это мой долг. - Малышу он шутливо погрозил пальцем: - Варежку сосать нельзя. На-ка вот тебе! - он нащупал в кармане куртки конфету-ледяшку, невесть когда полученную на сдачу в ларьке, протянул ее.

Теперь оба, и бабушка, и ее внук, были покорены окончательно. Про недогадливого парня все забыли, тем более что того что-то не было видно, должно быть, вышел на своей остановке. Правда, бабушка тут же отобрала конфету у малыша, дескать, после завтрака съешь, нечего сейчас аппетит перебивать. Но все равно еще раз заглянула в глаза Сашке - одновременно с признательностью и как бы прося прощения, что перехватила подарок, предназначенный внуку. Сашка разрозовелся. Он был готов и дальше заниматься благотворительскими делами... но пора было выходить.

На подступах к конторе его нагнал Толик. Он был запыхавшийся, малость взвинченный, как, впрочем, и всегда по утрам. Сашка даже удивился: и откуда это в людях, ведь ни одного еще на его памяти не выставили из конторы, ни одного не расстреляли и не сослали на Колыму, так откуда этот вечный страх опоздать даже тогда, когда совсем не опаздываешь? Ну и ну, народец пошел! Он как-то отделил себя от этого "народца" и снова глядел сверху и со стороны, но уже иначе, никого не осуждая, никого не порицая, а так, сожалея немного, совсем капельку сочувствуя.

- Ну что, старичок, пишешь? - спросил Толик на ходу.

- Что пишешь?

- Заявление, что ж еще, хе-хе. - Толик начинал приходить в себя. - Пора, брат, пора!

Сашка ему ничего не ответил. Впереди показалась фигура начальника, шедшего навстречу. Сашка чуть склонил голову, приподнимая свободной рукой на полсантиметра над головой шапку. Начальник приметил его, кивнул в ответ.

- Погоди-ка, - Сашка придержал Толика рукой, - потом...

Он ускорил шаг и почти у самого подъезда нагнал начальника.

- Доброе утро, Николай Семенович!

- Доброе, доброе, - ответил тот и тут же озабоченно спросил: - Сколько на ваших, не опаздываем?

- С опережением идем, Николай Семенович, - сказал Сашка, придерживаясь на полшага позади, с должным для подчиненного почтением.

- И это самое главное, - важно заключил начальник, - сейчас, сами знаете, никаких послаблений. Перестраиваться надо начинать с самого утра - вот что во главе угла!

Сашка закивал головой. Разумеется, он полностью разделял взгляды своего руководителя. Чуть забежав вперед, но без тени услужливости, он распахнул дверь, пропустил Николая Семеновича.

- Конечно, с утра. Утро - оно мудренее, - проговорил он почти про себя, как бы размышляя вслух. - Николай Семенович, вы знаете, я вчера даже растерялся как-то, не ожидал, честно говоря... - голос его приобрел оттенок смущенности, вполне искренней. Сашка говорил медленно, словно с трудом подбирая слова.

- А что такое? - Начальник явно понял, о чем речь, но все же переспросил.

- Спасибо вам, Николай Семенович, за хлопоты.

Они миновали вахтера, шли в раздевалку, на ходу расстегиваясь, отвечая на приветствия, улыбаясь встречным. Толик Синьков плелся позади, прислушиваясь.

Пока поднимались вверх по лестнице, Сашка подробно поведал Николаю Семеновичу, за что он ему благодарен и как близко он принимает к сердцу такую заботу. Слова уже сами подыскивались, не приходилось ломать голову.

Толик плелся сзади, разинув рот от удивления. Довольный руководитель чуть кивал в такт Сашкиным словам, временами вставляя:

- Сейчас у нас на повестке - кадры... но подход дифференцированный... во главе угла...

В свою комнату Сашка шел с чувством облегчения: на сегодня, судя по всему, приветствиями с Николаем Семеновичем они обменялись в достаточной степени и ему не придется выслушивать обычных утренних пожеланий и наставлений. А это уже очень и очень неплохо!

Женщины сектора сидели за своими столами, прихорашивались, все как одна рассматривая себя в одинаковых, на Сашкин взгляд, маленьких кругленьких зеркальцах с откидными крышечками.

Поздоровавшись, Сашка прошел к своему столу, повесил сумку на стул. Какое прекрасное утро! Как упоительно чувствовать себя свежим и бодрым, готовым горы свернуть, ах, как хорошо! Энергия переполняла его, рвалась наружу. Для начала Сашка раздобыл тряпку и старательно, впервые за многие годы, протер стол, спинку стула. Потом той же тряпкой вытер свои ботинки и бросил ее в корзинку. Бросок был мастерский, такому позавидовали бы и прославленные американские баскетболисты-профессионалы. Сашка от удовольствия широко, плотоядно улыбнулся.