Редкая отвага - [9]

– А-Ки! – наконец выкрикнул я. – Беги! Здесь…

Вдруг я пошатнулся и грохнулся на землю. Воздух выбило из груди. Я хотел вскочить на ноги, но не мог. Ноги мне царапали острые когти.

Медведь меня схватил! Эта мысль чёрным клинком пронзила сердце. Всё потеряно. Я умру на этой горе и больше никогда не увижу мою милую Сару. Гризли вцепился мне в ноги и вот-вот вгрызётся в них и раздерёт меня на мелкие клочки. Зажмурившись от страха, я перевернулся на спину и издал душераздирающий предсмертный крик.

А когда перевёл дыхание, понял, что гризли всё ещё рычит и несётся ко мне, а вовсе не стоит надо мной. Я посмотрел вниз и понял, что споткнулся о свой же ремень – расстёгнутые штаны спустились до лодыжек. А голые ноги и зад мне царапали острые ветки, а не медвежьи когти.

Я выругался, на время забыв о том, как мама осуждала грубые выражения. Подтянул штаны, кое-как встал и помчался дальше, придерживая ремень одной рукой. Теперь я слышал каждый шаг медведя, потому что он подошёл совсем близко. Я отчаянно петлял между деревьями, пытаясь скорее добраться до револьвера.

Я поскользнулся на влажной грязи, снова упал, но подкатился как раз к своей сумке. Штаны болтались где-то у колен. Тяжело дыша и весь в крови оттого, что уже несколько раз падал на каменистую землю, я поднял взгляд и увидел, что А-Ки выбегает на тропу. Он ошалело уставился сначала на мои сползшие штаны, а потом на меня.

– Медведь! – крикнул я и вскочил на ноги, подхватив сумку.

Я показал пальцем себе за спину. А-Ки посмотрел туда как раз в то мгновение, когда гризли вышел из-за деревьев футах в пятидесяти от нас. А-Ки разинул рот, и глаза у него округлились.

– Ну же! – завопил я, подтягивая штаны и хватая его за рубашку, и потащил к огромному угловатому камню чуть дальше по дороге. Из пасти медведя вылетел угрожающий рык. Я оглянулся и увидел, как он бежит к нам по холму. Зверь был такой большой и грузный, что походил на разъярённую клыкастую телегу.

Валун был очень высокий, выше нас, с трещинами и выступами, так что вскарабкались мы на него легко. И как раз вовремя: когда мы забрались на него и выпрямились, медведь уже стоял внизу и смотрел на нас. Голова у него была огромная, с целого кабана. Он яростно взревел, обнажив ряды острых зубов. Его рёв резанул меня по ушам и сердцу.

Расслабляться было рано. Сверху валун оказался плоский, но узкий, и мы едва помещались там вдвоём. Приходилось держаться друг за друга, чтобы не упасть. Да и вообще, если бы медведь выпрямился и махнул могучей лапой, он бы легко разодрал нам ноги на кровавые лоскуты до самых коленок. Я понимал, что скоро гризли съест нас на обед.

Я вытащил из сумки револьвер и взвёл курок. Серебряный ствол блеснул на солнце, обещая верное спасение. Правда, я понимал, что проку от него будет немного и он лишь сильнее разозлит зверя, но делать было нечего. Если повезёт, удастся оставить его без глаза. Может, если он от этого и не умрёт, то хотя бы испугается и уйдёт.

Гризли ходил вокруг валуна. Наверное, прикидывал, как стащить нас вниз. Мы с А-Ки крутились, не выпуская его из виду. Я открыл барабан и проверил, заряжен ли револьвер. Перед глазами блеснули медные патроны сорок пятого калибра. Руки жутко дрожали. Я много стрелял, но только в кроликов, фазанов и другую дичь. Мне ещё не приходилось сходиться с таким крупным зверем, голодным и фунтов восемьсот весом.

А-Ки что-то прокричал на китайском. Я посмотрел на гризли и увидел, что он встал на задние лапы. Медведь огрызнулся и полоснул меня острыми, как ножи, когтями. Я не успел увернуться, и он разодрал мне правую штанину. Ногу обожгла боль, и горячая кровь закапала на сапоги.

Я завопил и чуть не ухнул вниз, но А-Ки крепко меня схватил и не дал упасть. Мы прижались друг к другу. Медведь опустился на все четыре лапы и снова стал ходить кругами. Наше время на этом валуне и вообще на земле подходило к концу. Я вернул барабан на место и положил палец на спусковой крючок, стараясь унять биение сердца и трясущиеся руки. Обхватил револьвер вспотевшими ладонями, и холод металла слегка меня успокоил. Я рискнул всего на секунду закрыть глаза. Представил папины сильные руки на моих, его тихий голос – как он учил меня стрелять.

«Расслабь плечи, сынок, но не дай рукам обмякнуть. После выстрела будет отдача, так что приготовься. Крепко держи револьвер обеими руками. Вот так. Дыши ровно, размеренно. И помни – на спусковой крючок ты нажимаешь не пальцем… Выдохни медленно, тихо и сожми его всей рукой. Скажи, как будешь готов, сынок. И тогда стреляй». Меня охватило странное спокойствие. Воспоминание о папином голосе придало мне сил.

Я открыл глаза. Медведь как раз подошёл совсем близко. Я посмотрел на него и поднял револьвер, уверенно держа его обеими руками. Расслабил плечи, но приготовился к толчку. Дышал ровно и размеренно, стараясь не обращать внимания на жгучую боль в ноге.

Гризли снова поднялся, и его голова поравнялась с моими ногами. Он грозно посмотрел на меня холодными чёрными глазами, которые на огромной морде выглядели совсем крошечными. Обнажил смертельно острые клыки, такие белые, что они аж блестели. Я прицелился в его правый глаз. Медведь заревел, и на меня нахлынула волна страха, но я снова вспомнил папин голос, и ни моё дыхание, ни руки не дрогнули.