Редактор Линге - [44]

Вотъ этотъ Илэнъ сидитъ во внѣшнемъ бюро и расходуетъ напрасно чернила; со стороны Линге прямо-таки великодушіе — оставлять за нимъ это мѣсто. Но теперь пусть онъ убирается. Чортъ знаетъ, что онъ будетъ дѣлать съ этимъ человѣкомъ; даже его рыжеволосая сестра избѣгаетъ его на улицѣ! Развѣ не изъ-за его статьи по поводу уніи газета потеряла подписчиковъ? Теперь его спустили на построчную плату, половина его безсмысленныхъ статей о рынкахъ и улицахъ никому не нужна; человѣкъ этотъ ничего не понималъ и не уходилъ. Онъ удваивалъ старанія, чтобы немножко заработатъ, и все продолжалъ сидѣть и худѣть съ каждымъ днемъ. Нѣтъ, Линге былъ черезчуръ великодушенъ; теперь все будетъ иначе!

И снова онъ принялся за свою утомительную работу, за реорганизацію министерства. Онъ былъ въ духѣ, написалъ двѣ статьи, такія мощныя, такія уничтожающія, какихъ еще не было никогда въ продолженіе всей войны. Этимъ дѣло должно будетъ рѣшиться.

Линге не могъ дольше молчать; вечеромъ, прежде чѣмъ оставить бюро, онъ позвалъ секретаря и сказалъ:

— На этихъ дняхъ появится статья противъ меня. Я хочу, чтобъ ее обсуждали такъ, какъ будто она направлена не противъ меня.

Секретарь не понимаетъ этого приказанія. Редакторъ, вѣдь, будетъ первый, кому брошюра попадетъ въ руки; вѣдь всю почту приносятъ къ нему въ бюро.

— Нужно стоять выше всего этого, — продолжаетъ редакторъ, — нужно показать, что мы выше всего этого.

Но чтобы разъяснить, что онъ хотѣлъ сказать о брошюрѣ, которая еще не появилась, онъ прибавилъ:

— Я боялся, что вы будете писать о ней во время моего отсутствія, — я, можетъ быть, уѣду на родину, въ деревню, на нѣсколько дней.

Да, теперь секретарь нонялъ приказаніе. Но Линге и не думалъ уѣзжать въ деревню. Онъ и не уѣхалъ.

XIV

Въ кулуарахъ и комитетскихъ комнатахъ стортинга ходили взадъ и впередъ представители разныхъ партій — и либералы, и консерваторы; всѣ они были заняты предстоявдшмъ важнымъ рѣшеніемъ, на всѣхъ лицахъ было написано напряженіе. Редакторы, референты, посланники, знатные посѣтители, члены стортинга ходили взадъ и впередъ, шептались по зтламъ, качали головой, отстаивали свои взгляды и не знали, какъ помочь дѣлу. Линге подхватилъ одного изъ колеблющихся, ободрялъ его, — вообще онъ разсчитывалъ на своихъ. Редакторъ «Норвежца» тоже прохаживался то съ однимъ, то съ другимъ; онъ былъ блѣденъ и подавленъ торжественностью этого часа; онъ почти ничего не говорилъ и напряженно считалъ минуты. Тамъ, въ залѣ, теперь говорилъ Ветлезенъ. Никто не трудился слушать его; рѣчь его касалась устройства маяка на берегу; но всѣ знали, что когда Ветлезенъ кончитъ, будетъ сдѣлана интерпелляція. Правая хочетъ интерпеллировать. Редактору «Норвежца» вовсе не хотѣлось, чтобы это, когда-то такъ превозносившееся министерство, было низвергнуто такимъ постыднымъ образомъ; но если правая займетъ мѣсто, это будетъ справедливо; этого никто не можетъ отрицать. Правительство въ продолженіе многихъ лѣтъ противилось желаніямъ лѣвой, оно усиливало реакціонную церковную политику, не исполняло своихъ обѣщаній, втоптало честность въ грязь — оно должно пасть.

Линге начиналъ терять надежду. Онъ хотѣлъ еще попробовать убѣдить владѣльца желѣзныхъ мастерскихъ Биркеланда, но ему не удалось ни на волосокъ сдвинуть его съ пути истины. Линге пожалъ плечами, но чувствовалъ себя не на высотѣ своего призванія. Онъ усталъ, ему было какъ-то неловко въ этой толпѣ смущенныхъ, серьезныхъ людей, относившихся такъ торжественно къ этимъ вещамъ. Линге не могъ дольше выдерживать этого. Онъ задержалъ перваго человѣка, попавшагося ему навстрѣчу, и принялся шутить. Въ эту самую минуту мимо него прошелъ редакторъ «Норвежца», сгорбленный и подавленный безпокойствомъ. Линге не могъ дольше оставаться серьезнымъ, онъ указалъ на редактора и сказалъ:

— Нѣтъ, посмотрите на этого козла отпущенія, взявшаго на себя всѣ грѣхи міра!

Нѣтъ, немыслимо оставаться дольше среди этой скуки! Линге взглянулъ на часы, — онъ условился съ фру Дагни, что, наконецъ, сегодня вечеромъ они отправятся вмѣстѣ въ театръ; пора было итти, онъ не хотѣлъ опоздать, какъ въ послѣдній разъ; здѣсь онъ ничего не можетъ помочь, даже если и останется; исходъ сомнителенъ. Но развѣ дѣло будетъ вѣрнѣе, если онъ останется? Это продолжится, можетъ быть, еще съ полчаса. Но Бетлезенъ уже кончилъ свою рѣчь, и представители хлынули въ залу, чтобы голосовать. Линге абсолютно не могъ оставаться дольше. Помочь онъ все равно никому не можетъ.

Линге отправился въ театръ…

Въ залѣ тинга голосованіе происходило съ чрезвычайной медленностью, — казалось, всѣ боялись покончить съ этимъ и имѣть дѣло съ чѣмъ-то новымъ.

Наступила маленькая пауза.

Галлерея была биткомъ набита слушателями. Лео Хойбро нашелъ мѣстечко въ ложѣ корреспондентовъ и сидѣлъ тамъ, затаивъ дыханіе. На галлереѣ всѣ знали, что сейчасъ должно случиться, и всѣ сидѣли тихо, не шевелясь.

Но вотъ поднимается лидеръ правой:

— Господинъ предсѣдатель!

Представители сословій бросились къ нему, образовали кольцо вокругъ оратора, стоятъ передъ нимъ и смотрятъ пристально ему въ лицо. Требованіе объясненія было коротко и ясно, — это билъ запросъ, подчеркнутый запросъ. Когда лидеръ правой сѣлъ, старый предсѣдатель смотритъ то на однихъ, то на другихъ, куда склониться?