Редактор Линге - [29]

«Новости» укажутъ на это, какъ на поступокъ, недостойный честной политики. «Новости» представляютъ собой лѣвую, какой она есть и какой думаетъ остаться; вотъ почему онѣ держатся за унію.

Короче говоря: «Новости» такъ честны и добросовѣстны, что Лео Хойбро совсѣмъ несправедливъ со всѣми своими враждебными обвиненіями. Никто, кто только читалъ «Новости», не могъ на нихъ пожаловаться.

Развѣ это не звучало красиво и гуманно въ одно и то же время, когда газета такъ рѣшительно протестовала противъ злыхъ, исполненныхъ ненависти рѣчей о братскомъ народѣ?

Да, «Новости» не хотѣли принимать участія въ этой ненависти; Линге въ другихъ вещахъ уже значительно улучшилъ тонъ прессы, онъ и въ этомъ направленіи хотѣлъ поднять уровень норвежской журналистики; больше всего достигнешь, дѣйствуя, какъ культурный человѣкъ. И такъ легко бѣгало перо Линге, такъ сквозила правда въ его доказательствахъ, что нападки на него постепенно прекращались; было очень немного такихъ, которые не признавали за нимъ искренняго желанія поднять нравственный уровень журналистики.

Оставался еще «Норвежецъ». Кротко и вѣрно онъ не измѣнялъ своимъ, коптѣлъ надъ своей древней либеральной точкой зрѣнія; никакого измѣненія въ его взглядахъ не было, и онъ изо всѣхъ силъ старался предотвратитъ этотъ переворотъ. Но сила «Норвежца» была не въ нападкахъ; сила его заключалась въ томъ, что онъ разъяснялъ свои прежнія требованія, — и онъ всегда держался своихъ мнѣній, несмотря на то, что очень часто все, что онъ говорилъ и дѣлалъ, извращалось у него же передъ носомъ. «Норвежцу» Линге указалъ его мѣсто, и потомъ оставилъ его въ покоѣ. Странно, но послѣ этихъ серьезныхъ словъ «Норвежецъ» больше ничего не сказалъ. Боялся онъ Линге? Онъ не осмѣливался даже нанести ему одинъ изъ тѣхъ своихъ ударовъ, передъ которыми никто не отступалъ. Линге считался такимъ вліятельнымъ, что никто не смѣлъ пошевельнуться безъ его знака. Забирали ли какого-нибудь гуляку, давался ли отзывъ о книгѣ сомнительнаго содержанія, или кого-нибудь рекомендовали на мѣсто, — это не обходилось безъ Линге. Это сказалось особенно рѣзко, когда статья «Норвежца» объ отношеніяхъ нашихъ моряковъ была также упомянута и Линге, — несчастный редакторъ «Норвежца» не сказалъ на это ни слова, не настоялъ на своемъ правѣ, и никому не было ясно, гдѣ же, въ концѣ концовъ, прежде была напечатана статья. Вѣдь никто не далъ себѣ труда просмотрѣть старыя газеты.

Въ эти дни «Норвежца» постигла неожиданная радость, — твердость его убѣжденій была награждена. Цѣлыми массами являлись новые подписчики, старые вѣрные либералы, отпавшіе отъ «Новостей», сѣдые ветераны, главари партіи. Въ первый разъ Линге былъ такъ не понятъ публикой; никогда еще онъ такъ смѣшно не попадался. Но онъ это не оставитъ такъ, никогда, — настанетъ и его время посмѣяться. Въ чемъ его упрекаютъ? Развѣ его газета не единственная читаемая газета? «Норвежецъ», который, такъ сказать, находится при послѣднемъ издыханіи, вздумалъ снова воспрянуть духомъ, вздумалъ жить: онъ получилъ новыхъ подписчиковъ и хотѣлъ существовать теперь наравнѣ съ «Новостями».

Хорошо, пусть онъ существуетъ, несмотря на всѣ его недостатки, — онъ, все-таки, товарищъ по убѣжденіямъ; пусть онъ живетъ! Линге не завидуетъ, пусть у него останется этотъ жалкій кусокъ хлѣба.

Онъ зналъ, что у него въ городѣ есть свой большой кругъ читателей. Христіанія не могла обойтись безъ него; здѣсь онъ былъ въ своей сферѣ; какое значеніе это имѣло, если нѣсколько человѣкъ отказалось отъ его газеты. На ихъ мѣсто появились другіе читатели, люди, политическіе взгляды которыхъ онъ затронулъ своимъ теперешнимъ образомъ дѣйствій. Да, да, онъ и не такіе бури выдерживалъ.

Каждый разъ онъ разспрашивалъ Лепорелло, какъ относится городъ ко всѣмъ этимъ вещамъ, что думаетъ городъ объ этомъ? Что говорятъ объ этомъ въ «Грандѣ»?

Городъ говорилъ исключительно только объ этой статьѣ. Лепорелло завидовалъ, что «Норвежецъ» опять привлекъ всеобщее вниманіе извѣстіемъ о самоубійствѣ художника Дальбіэ.

Это самоубійство, дѣйствительно, интересовало публику. Дальбіэ былъ молодой человѣкъ, очень извѣстный на улицѣ Карла Іоганна. Между прочимъ, онъ издалъ цѣлый сборникъ стихотвореній; онъ былъ очень многосторонній и живой. Пріѣхавъ въ Христіанію, онъ довольно скоро пріобрѣлъ нѣкоторую извѣстность изъ-за разныхъ скандальныхъ исторій; вскорѣ послѣ этого онъ выставилъ нѣсколько картинъ у Пломбквиста. И вдругъ этотъ человѣкъ застрѣлился; сотрудникъ «Норвежца» случайно услышалъ этотъ выстрѣлъ, и первый сообщилъ грустную вѣсть, но очень сухо и спокойно, безъ криковъ и не привлекая вниманія, что, вообще, было въ привычкахъ «Норвежца», Газета только высказала свою симпатію несчастному человѣку, котораго, вѣроятно, какое-нибудь тайное горе довело до этого. Ни одна газета не знала объ этомъ событіи, — гдѣ же были «Новости», гдѣ онѣ были въ это время? Отъ нихъ ускользнула хорошая, значительная статья, которая должна была бы стоять на первой страницѣ. Линге еще больше былъ раздраженъ, увидя, что эта добыча ускользнула у него между пальцевъ.

Но что говорилъ городъ? Былъ онъ на сторонѣ художника?