Речной бог - [65]

Уже в те дни я всячески старался избегать обращения к этому дару. Правда, в редких случаях меня еще можно было уговорить обратиться к лабиринтам, но затем многие дни после этого я чувствовал себя истощенным и духовно, и физически. Госпожа Лостра, которая знала об этих странных силах моей души и о том, как они действуют на меня, запретила, ради моего же блага, обращаться к ним, за исключением тех случаев, когда она сама просит об этом.

Однако раб не может отказать царю, и я со вздохом достал со дна сундучка кожаный мешочек с лабиринтами. Я отложил его в сторону и приготовил смесь сушеных трав, которые открывают глаза души, чтобы она могла заглянуть в будущее. Выпил смесь этих трав и подождал, пока знакомое ужасное ощущение, будто я поднимаюсь из собственного тела, не охватило меня. Я чувствовал сонливость, реальность казалась далекой, когда наконец достал из кожаного мешочка лабиринты.

Лабиринты Амона-Ра состояли из десяти кружков слоновой кости. Десять — таинственное число величайшей силы. Каждый кружок представляет одну из сторон человеческой жизни от рождения до смерти и после нее. Собственными руками я вырезал знаки на плоской стороне каждого лабиринта. Каждый из них был маленьким шедевром. Постоянными обращениями к ним, прикосновениями и своим дыханием за многие годы я сумел вдохнуть в них часть собственной жизненной силы.

Я высыпал их из мешочка и начал ласкать, сконцентрировав на них всю свою энергию. Очень скоро они стали теплыми на ощупь, как живая плоть, и я почувствовал знакомое состояние опустошения, когда моя собственная сила стала перетекать в кружки слоновой кости. Я расставил лабиринты лицевой стороной вниз двумя стопками и предложил фараону взять по очереди каждую стопку и тереть диски пальцами, сосредоточив на них все свое внимание и повторяя одновременно вслух свои вопросы: «Будет ли у меня сын?», «Выживет ли моя династия?».

Я полностью расслабился и раскрыл свою душу, чтобы духи пророчества вошли в нее. Звук голоса фараона начал проникать в мою душу все глубже и глубже, как камни, выпущенные из пращи, когда они бьют в одну и ту же точку.

Я начал раскачиваться, сидя на полу, как кобра качается под флейту факира. Зелье подействовало всей своей силой. Я почувствовал, будто тело мое не имеет веса, а сам я парю в воздухе. Заговорил, и голос мой раздался где-то далеко и странным эхом откликнулся в моей собственной голове, как будто я сидел в пещере глубоко под землей.

Я приказал царю подышать на каждую стопку, а потом поделить их на две половины, отставив в сторону одну часть и взяв себе другую. Я снова и снова заставлял его делить стопки пополам и снова складывать остатки до тех пор, пока у него в руках не осталось два кружка лабиринтов.

Он последний раз подышал на них, а затем по моему указанию вложил кружки в мои ладони. Я сжал пальцы и прижал кулаки с лабиринтами к груди. Почувствовал, как сердце мое забилось, ударяясь о сжатые кулаки и поглощая влияние лабиринта.

Я закрыл глаза, и в темноте начали появляться тени, странные звуки наполняли мои уши. Ни в звуках, ни в тенях не было ни формы, ни связности — только смятение. Голова моя кружилась, чувства притупились. Я почувствовал, что стал еще легче и поплыл в пространстве. Позволил себе улететь вверх, словно превратился в стебелек сухой травы, подхваченный смерчем, песчаным демоном летней Сахары.

Звуки в моей голове прояснились, и темные образы стали приобретать формы.

— Я слышу крик новорожденного. — Голос мой звучал искаженно, словно небо мое было разодрано при рождении.

— Это мальчик? — Вопрос фараона забился, запульсировал у меня в голове так, что я скорее почувствовал, чем услышал его.

Затем видение начало укрепляться и твердеть, и я увидел себя в длинном черном тоннеле, в конце которого сиял свет. Кружки из слоновой кости, сжатые в моих руках, обжигали кожу, как головешки.

И вот в конце тоннеля в нимбе света я увидел ребенка, лежащего в кровавой луже родовых вод, а на животе у него свернулся питон плаценты.

— Я вижу ребенка, — прохрипел я.

— Это мальчик? — спросил фараон из окружающей меня темноты.

Ребенок заорал и вскинул ножки вверх, и я увидел между пухлыми бедрами маленький пальчик плоти, увенчанный колпачком из сморщенной кожи.

— Мальчик, — подтвердил я и почувствовал вдруг неожиданную нежность к этому призраку, рожденному в моем сознании, как будто он был реальным существом из плоти и крови. Сердце мое потянулось к нему, но образ уже угас, и крик новорожденного затих в темноте.

— А династия? Что станет с моей породой? Выдержит ли она испытания?

Голос царя достиг меня и снова затерялся в какофонии других звуков, заполнивших голову, — он затерялся в звуках боевых рогов, криков людей в смертельном бою и звоне бронзовых клинков. Я увидел небо над своей головой: оно было темным от стрел, пролетавших надо мной.

— Война! Я вижу огромную битву, которая изменит этот мир! — прокричал я, чтобы перекрыть звуки сражения, заполнявшие мое сознание.

— Выживет ли моя династия? — В голосе царя слышалась лихорадочная тревога, но я не обращал на него внимания, потому что в ушах у меня стоял могучий рев, подобный самуму пустыни или же водам Нила, прорывающимся через скалистые пороги. Я увидел странную желтую тучу, которая закрыла горизонт, в туче то и дело вспыхивали огоньки, и я понял, что это солнце отражается на доспехах и оружии.