Речи бунтовщика - [21]

Слѣдствіемъ этого явилась война 1870 года. Франція потеряла свое преобладаніе на рынкахъ; теперь Германія старается овладѣть имъ и съ неутомимой жаждой наживы стремится расширить свою эксплоатацію, не считаясь съ кризисами, крахами и нищетой, подрывающими ея экономическій строй. Берега Африки, нивы Кореи, равнины Польши, степи Россіи, покрытыя розами долины Болгаріи, — все возбуждаетъ алчность нѣмецкихъ буржуа.

И каждый разъ, какъ нѣмецкій негоціантъ видитъ невоздѣланныя долины, города съ незначительной промышленностью, мертвыя рѣки, сердце его обливается кровью, воображеніе рисуетъ ему заманчивыя картины: онъ представляетъ себѣ, сколько золота можно добыть, обработывая эти естественныя богатства, какъ легко поработить жителей этихъ мѣстностей силою капитала. Онъ клянется ввести „цивилизацію”, т. е. эксплоатацію на Востокѣ. Въ ожиданіи этого, онъ пробуетъ навязать свои товары, свои желѣзныя дороги Италіи, Австріи и Россіи.

Но эти государства въ свою очередь освобождаются отъ экономической опеки сосѣдей. Они входятъ понемногу въ кругъ „промышленныхъ” государствъ, и ихъ молодая буржуазія не откажется отъ экспорта, чтобъ увеличить свои доходы. Въ нѣсколько лѣтъ Россія и Италія сдѣлали поразительные успѣхи въ развитіи промышленности.

Крестьяне, доведенные до самой ужасной нищеты, не въ состояніи ничего покупать, и потому русскіе, австрійскіе и итальянскіе фабриканты производятъ для экспорта. Имъ тоже нужны рынки, и такъ какъ европейскіе заняты, они набрасываются на Азію и Африку, ежеминутно готовые дойти до драки, когда приходится дѣлить большіе барыши.

Какой союзъ можетъ существовать при современном положеніи, созданномъ тѣмъ характером промышленности, который придали ей ея организаторы? Союзъ Германіи и Россіи — дѣло приличія. Императоры могутъ лобызаться, но нарождающаяся буржуазія Россіи не перестаетъ ненавидѣть отъ всей души нѣмецкую буржуазію, которая ей платитъ тѣмъ же. Вспомните крикъ бѣшенства, поднятый всей нѣмецкой прессой, когда русское правительство увеличило на одну треть свои ввозныя пошлины.

„Война съ Россіей”, говорятъ нѣмецкіе буржуа и сочувствующіе имъ рабочіе, „была-бы у насъ гораздо популярнѣе, чѣмъ война 1870 года!”

А пресловутый союзъ между Германіей и Австріей, развѣ онъ начертанъ не на пескѣ? Далеки-ли эти державы, вѣрнѣе, ихъ буржуазія, отъ серьезнаго конфликта по поводу тарифовъ? Даже близнецы, Австрія и Венгрія, готовы каждую минуту объявить другъ другу войну изъ-за тарифовъ, такъ какъ ихъ интересы при эксплоатаціи южныхъ славянъ діаметрально противоположны. Да сама Франція страдаетъ не мало отъ разногласій по тарифному вопросу.

Вы не хотѣли соціализма, такъ у васъ будетъ война. Война продолжится тридцать лѣтъ, если новая революція не положитъ конца этому безсмысленному и гнусному положенію. Но замѣтьте: третейскій судъ, политическое равновѣсіе, отмѣна постоянныхъ войскъ, разоруженіе — все это красивыя мечты, не имѣющія никакого практическаго значенія. Только революція, которая пересоздастъ весь промышленный строй и сосредоточитъ въ рукахъ производителей общественныя богатства, орудія и машины, положитъ конецъ этимъ войнамъ изъ-за рынковъ.

Трудъ каждаго для всѣхъ и всѣхъ для каждаго — вотъ единственное средство, способное принести миръ всѣмъ націямъ. Человѣчество не въ силахъ болѣе переносить гнета господствующихъ классовъ, завладѣвшихъ всѣмъ общественнымъ достояніемъ; оно настоятельно требуетъ полнаго преобразованія всего соціальнаго строя.

Революціонное меньшинство.

— „Все, что вы проповѣдуете, вполнѣ справедливо”, говорятъ наши противники. — „Вашъ идеалъ анархическаго коммунизма прекрасенъ, и его осуществленіе принесло-бы человѣчеству миръ и благоденствіе. Но много-ли тѣхъ, которые къ нему стремятся, которые его понимаютъ и готовы самоотверженно работать надъ его проведеніемъ въ жизнь! Вы составляете незначительное меньшинство, разсѣянное тамъ и сямъ, слабыя группы, затерянныя среди индифферентной массы, а вашъ врагъ силенъ, хорошо организованъ и вооруженъ капиталомъ, образованіемъ и арміей. Борьба, предпринятая вами, превышаетъ ваши силы”.

Вотъ возраженіе, которое намъ представляютъ наши противники и даже нѣкоторые наши друзья. Разсмотримъ, насколько справедливо это возраженіе.

Что наши анархическія группы составляютъ меньшинство въ сравненіи съ десятками милліоновъ, населяющихъ Францію, Испанію, Италію и Германію — совершенно вѣрно. Но что же изъ этого?

Представители нарождающихся идей всегда составляли меньшинство. Весьма возможно, что мы, какъ организація, останемся этимъ меньшинствомъ до самаго дня грядущей революціи. Но развѣ это аргументъ противъ насъ? — Въ наше время оппортунисты составляютъ большинство, не стать же намъ изъ-за этого оппортунистами? До 1790 года большинство составляли роялисты и конституціоналисты: неужели республиканцы той эпохи должны были изъ-за этого отказаться отъ своихъ республиканскихъ идей и стать роялистами, когда вся Франція шла большими шагами къ уничтоженію королевской власти?

Дѣло не въ томъ, что мы составляемъ меньшинство. Это не важно. Успѣхъ будетъ на нашей сторонѣ, если только наши идеи анархическаго коммунизма соотвѣтствуютъ современной эволюціи человѣчества. На нашъ взглядъ относительно этого не можетъ бытъ сомнѣній. Человѣчество стремится не къ усиленію власти, а къ освобожденію личности, къ свободѣ производителя и потребителя, къ Коммунѣ, къ свободнымъ союзамъ; оно возстаетъ противъ частной собственности и мечтаетъ о коллективномъ производствѣ и потребленіи всѣхъ товаровъ всѣми членами Коммуны. Въ большихъ городахъ коммунизмъ не страшитъ уже никого, особенно анархическій коммунизмъ. Въ деревняхъ эволюція происходитъ въ томъ же направленіи. За исключеніемъ нѣкоторыхь мѣстностей, поставленныхъ въ особыя условія, вездѣ крестьяне начинаютъ понимать преимущество общественныхъ работъ и пріобрѣтаютъ орудія и машины для всеобщаго пользованія. Вотъ почему каждый разъ, какъ мы излагаемъ трудящимся массамъ свои идеи, каждый разъ, какъ мы говоримъ имъ простымъ понятнымъ языкомъ о соціальномъ переворотѣ, онѣ встрѣчаютъ насъ сочувственно, какъ въ крупныхъ промышленныхъ центрахъ, такъ и въ деревняхъ.