Рецепты идеального брака - [62]

Дорин является моей подругой вот уже пятнадцать лет, и, хотя мы не виделись со дня моей свадьбы, она остается чем-то незыблемым. Сорокаоднолетняя вечная редакторша моды. Худая как палка и неудержимо стильная, с языком, столь же острым, как ее накрашенные ногти, она, возможно, последний человек, которого я могла бы выбрать в качестве своей лучшей подруги. Тем не менее именно Дорин я обязана своим первым успехом в качестве кулинарной писательницы после того, как она меня встретила, когда я работала в забегаловке недалеко от редакции ее журнала. Я недавно закончила колледж, мне было немного за двадцать, и я плыла по течению в поисках своего пути; а Дорин была среднего возраста, уже сделавшей карьеру и пытающейся остаться худой. К расстройству ее окружения, Дорин понравилась моя ветчина, запеченная с гвоздикой на ржи, и она пристрастилась приглашать меня на ланч. Такое искушение точно было происками дьявола.

— Я набрала почти четыре фунта, — шипела она мне, перегнувшись через стойку и уставившись на мой пышный бюст, чтобы не обидеть меня, тактично добавляла: — И я — еврейка!

Я знала, кто она такая. Дорин Франк была высоко профессиональной журналисткой, ведущей колонки, и ее стильные измышления по любому поводу, начиная от обуви и заканчивая ресторанами, стали легендой. Поэтому я сказала ей, что хочу быть кулинарной писательницей, и мы заключили сделку. Она замолвила словечко обо мне перед какими-то важными редакторами, а я уволилась из закусочной.

В последующие несколько лег мне пришлось нести ответственность за то, что она поправилась в талии на два дюйма, но потом Дорин вообще перестала есть какую-либо еду, кроме той, что я ей готовила. Только моя еда да еще канапе с коктейльной вечеринки более или менее поддерживали жизнь в этой женщине.

Люди часто удивлялись нашей дружбе. Дорин была старше меня, и у нее была репутация беспринципной стервы. Но я никогда ее такой не знала. Дорин была резкой, однако это меня забавляло. Она могла быть утомительной со своим непревзойденным умом и драматической манерой рассказывать, но с ней никогда не было скучно. По мере того как наша дружба растягивалась на годы, я обнаружила, что у снежной королевы моды было горячее сердце и что ей стоило неимоверных усилий скрывать это.

У нас было кое-что общее. Дорин была явным снобом в вопросах моды, а я проявляла снобизм в еде, хотя она часто говорила:

— То, как ты отличаешь один вид пасты от другого, за пределами моего понимания.

— Это потому, что ты мало ее ешь.

— Мало? Деточка, да я не ем пасту с 1977 года.

Дорин включала в речь итальянские слова, и ее ассистенты копировали эту ее манеру говорить, так же как и ее одежду. Как и половина Нью-Йорка, за исключением меня. Несмотря на жалобы Дорин, я по-прежнему носила джинсы «Левайс» и «классические» свитера от Джона Смедли, которые заказывала по почте из Англии.

— Меня такая тоска берет, когда я смотрю на тебя в этих чертовых, как ты их называешь?

— Джамперах, — я всегда называла этот предмет одежды ирландским термином, который употребляла моя мать.

— Ну, в общем, при взгляде на них хочется спрыгнуть с Эмпайер Стейтс Билдинг. Это новый, что ли? И какого он цвета? Похоже, такого же, как то, что у детей из носа течет.

— Зеленого, как горошек.

— Зеленый, дорогая, это то, что стоит есть, а не на себя надевать.

— Но я-то ирландка.

— Особенно если ты — ирландка. Господи, ты, что, вообще ни в чем не разбираешься?

Я в свою очередь корила Дорин за манеру уходить по-английски и за то, что она способствует увеличению количества пищевых расстройств у молодежи.

У Дорин фобия отношении. Она недолго была замужем, когда ей было слегка за двадцать, и с тех пор утверждала, что важность идеи совместной жизни переоценивается. «Дорогуша, я с трудом могу поделиться с кем-то тарелкой суши, а ты о ванной? Фу?» Она, тем не менее, не дала мне встать на путь истинной старой девы. «Если ты, женщина, не соберешься, то будешь носить кардиганы и стричь себе волосы сама. Ты не настолько стильная, чтобы позволить себе быть старой и одинокой, и ты, к тому же, умеешь готовить. Тебе придется выйти замуж!»

Дорин поддерживала во мне вкус к жизни. Она была глубоко разочарована, когда я впервые начала встречаться с Дэном.

— Ты спала с управляющим своего дома? Ты что, рехнулась?

Это было одно из трех главных правил Дорин, как одинокой женщине с Манхэттена счастливо устроить свою сексуальную жизнь. Натирать обувь воском хотя бы каждую шестую неделю, какова бы ни была погода, всегда давать на чай чужим дворецким и никогда не спать с управляющими своего дома.

— Это было так долго, Дорин.

— Так ты теперь еще и в сексуальную маньячку превратилась…

— Я не знаю, что на меня нашло.

— Я знаю, что это искушение, Тресса. Мужчина, да еще и рядом…

— Думаю, он мне нравится.

— О Господи, ты была с ним не один раз.

— Прошлой ночью.

— Ночью!

— Мне он нравится, он, он…

— Он — чертов управляющий в твоем доме, Тресса. Ты поддерживаешь с ним дружеские отношения, ты подаешь чаевые на Рождество. Ты с ним не встречаешься. Пусть твоя маникюрша с ним встречается. Если тебе так уж приспичит с ним переспать, ты сделаешь это в прачечной днем и только один раз.