Ребята с Вербной реки - [8]
Боца спешивается. Спрыгнув на землю, он по старому кавалерийскому обычаю похлопывает лошадь по крупу, потом хватает Мустанга за ухо и тянет изо всех сил. Четвёрка со скоростью улитки продолжает путь.
Боца тащит Мустанга за ухо, и вдруг мысль, подобная чёрному грозовому облаку, нависает над его разгорячённой головой.
— Новый учебный год!.. — вдруг выпаливает Охотник на Ягуаров. — Братцы, ну и влип же я! Мороз по коже подирает, стоит только подумать: а вдруг объявят, что меня оставили на второй год?
— На второй?! — упавшим голосом повторяет Циго, и лицо у него тоже становится озабоченным. — Что ты! Может, нам ещё переэкзаменовку дадут.
— Если бы… — с тоской вздыхает Боца. — Я-то уж наверняка знаю, завалил математику и французский…
Молчание.
— А что-то ещё с физикой будет! Прошлый раз, когда меня вызывали, я прямо-таки всё помнил. Только вот на проклятом Архимеде срезался.
— Может, на законе Архимеда? — поправляет Срджа.
— Какая разница, Архимед или закон Архимеда, коли я ни в зуб ногой!
— Серость! — тихо замечает Срджа, лучший физик класса. — И как это тебя угораздило? Столько времени мы этот закон зубрили, что я так и жду, что его вот-вот Терезин петух пропоёт, а ты его до сих пор не знаешь! Да я сам тебе его раз десять объяснял!
— Я спутался, — грустно говорит Боца. — Затмение на меня нашло. Учитель спрашивает об Архимеде, а мне вдруг на ум пришёл дядя Сто́ле, наш пасечник. Я ведь часто к нему хожу, помогаю ему возиться с пчёлами. Приду, подмету вокруг ульев, сниму трутней с леток, прополю чуток сорняки, а дядя Столе рад, доволен. «Давай, давай, герой, — говорит. — На сегодня хватит, наработался. Иди-ка, я тебя медком угощу». Я, сам понимаешь, второго приглашения не дожидаюсь. А старик зачерпнёт здоровый половник мёду и потчует: «На, малый, отведай. Попробуй, каков дяди Столин мёд. Ведь не мёд, а архимёд!» И вот, если уж хотите знать, учитель меня про Архимеда спрашивает, а у меня все мысли только о дяди Столином архимёде!
— Да уж и то, правду сказать, дядюшкин архимёд послаще будет, чем физический! — подтверждает Срджа и облизывается.
— Если бы за этот архимёд оценки ставили, то наш Боца получил бы не одну, а две пятёрки! — усмехается Циго.
Но Боце не до шуток. Он опустил голову, нахмурил брови. Всё ожесточённее тянет он Мустанга за ухо.
«И всё заботы… заботы!.. — думает он. — Всё время какие-то заботы! То об Архимеде думай, то об объёме параллелепипеда, то о ковбоях, то о каких-то трубах! А теперь вот ещё и о Мустанге! Того и гляди, на руках его придётся тащить, вот до чего эта скотина разбаловалась и разленилась… А где ещё доставать четыре кило пороха? Четыре кило — и ни грамма меньше!»
Срджа, продолжая думать о словах Боцы, осторожно спрашивает:
— Слушай, Боца, знаешь, о чём я вспомнил? Дядя Столе будет завтра давать салют?
— Салют?
— А ты разве забыл? Каждый раз в конце учебного года он даёт салют: в честь отличников пять раз, в честь хороших — четыре, в честь троечников — три, а остальным и одного раза хватает.
— Ну, мне и одного не достанется, — грустно произносит Боца и вдруг застывает. Лицо его озаряется. Глаза сверкают.
«Что это с ним? — думает про себя Срджа. — С чего это он так возрадовался?»
— Ура!.. — орёт Боца. — Я знаю, где достать порох!
Ему ничего не приходится объяснять. Циго и Срджа сразу понимают его. Понимают тотчас же, едва он произносит эти слова, имеющие такое решающее значение для успеха всей операции под кодовым названием «Водородная».
VI
После утренней зарядки Боца подошёл к Миче с намерением доложить о ночной операции. Но тот рассеянно взглянул на него и, вместо того чтобы выслушать донесение, послал Охотника на Ягуаров развешивать лозунги. Вождь черноногих был в то утро страшно занят подготовкой к торжеству по случаю окончания учебного года. Он входил в комитет по оформлению зала; тут хватало всяких дел, дожидавшихся умелых рук технической группы.
Боца вошёл в зал, где Рако круглыми широкими буквами писал слова лозунга: «Пуля знания разит вернее, чем настоящая пуля».
— Эх, — вздохнул Боца, беря ведёрко с клеем. — Попади в меня хоть одна такая пуля, вот бы было счастье. Так нет же! На меня все боеприпасы незнание израсходовало!
Раке сделалось смешно, но он чувствовал, что даже улыбаться нельзя, и от этого сдерживать смех было ещё труднее. Выручило его появление Мичи. Вождь привёл с собой стайку малышей, распределил между ними работу и строго предупредил:
— Смотрите! Надо так вымыть скамейки, чтобы муха и та на них поскользнулась. Можете это сделать, а?
Малыши смущённо переглядываются, теребят в руках щётки, тряпки и наивно отвечают:
— Можем.
За ними входит школьный хор и группа декламаторов во главе с Леной. Они исчезают за занавесом, скрывающим небольшую школьную сцену. Скоро оттуда раздаётся песня во славу знаний и труда.
В середине дня заглядывает заведующая Борка. Она оглядывает украшенный зал, хвалит техническую группу и останавливается рядом с Боцей.
— О Магич! И ты тут? — говорит она с удивлением.
Боца поднимает голову, и его глаза встречают строгий, но постепенно смягчающийся взгляд заведующей. Ему чудится в её глазах сожаление, сердце его сжимается. «Конечно, — думает он, — оставили на второй год». И голос у него пропадает.
