Ребята с улицы Никольской - [8]

В этот день мы читали с ним рассказ Мамина-Сибиряка. Григорий Ефимович шевелил губами и, водя пальцами по строчкам, улыбался, чеканя зычным голосом слова.

— Ой, тише, Григорий Ефимович! — пыталась сдержать разошедшегося ученика Герта. — Уши глохнут.

Но ученик упрямо махал руками и заявлял:

— Не сдерживай мою радость, Валериановна! Чувствую, как складно чтение пошло… Верно, Константинович? Ведь верно? А?

— Верно, верно! — поддержал я старика и сам радовался его успехам.

Когда урок закончился и седой ученик убрал тетрадки и книжки в небольшой расписной сундучок, стоящий около входной двери, Герта вдруг спросила:

— Вам, Григорий Ефимович, по-моему, нравятся произведения Мамина-Сибиряка?

— Ты, Валериановна, права, — серьезно ответил сторож, снимая с носа очки и пряча их в огромный футляр, склеенный из тонкой фанеры. — Шибко нравятся! Жизнь он уральскую славно знал. Жаль, что не дал ему, сердечному, господь до нынешних дней дожить… Величайший был писатель, величайший. Как богача Ляховского в «Приваловских миллионах» описал!

— Наверное, вы встречали заводчиков и богачей вроде этого? — задумчиво спросила Герта.

— Как же, встречал… Приходилось.

— Расскажите…

— Да чего рассказывать? Был я, к примеру, у Санникова Семена Потаповича перед революцией в сторожах, в цехах-то не робил после японской войны, как мне, выходит, на ней ноги покалечило. Самому-то Санникову тогда за восьмой десяток перевалило, но крепкий дуб был, хитрый. Перед октябрем месяцем понял, что власть к народу идет, и сбежал со всем семейством в чужие страны. Таинственно сбежал, никто и опомниться не успел, как не стало Санниковых в фамильном особняке… Да чего вы, ребятки, вскочили? Время до дежурства еще есть. Присаживайтесь! Разговорился, значит, с вами и одну интересную штуку вспомнил…

Мы уже стояли на пороге, но Григорий Ефимович картинным жестом указал нам на расписной сундучок. Герта посмотрела на меня, я — на нее, потом оба вместе — на Григория Ефимовича… и решили остаться, послушать «интересную штуку».

— Вот, вникайте, — доставая махорку из кожаного кисета, проговорил Григорий Ефимович и подмигнул по чему-то Герте, — что случилось…

И, пуская клубы едкого дыма, Григорий Ефимович начал рассказывать.

Оказывается, когда в городе была свергнута старая власть и провозглашены Советы, в двухэтажном доме Санникова разместился районный штаб Красной гвардии. Наш седой ученик тогда был сторожем при штабе и делал все, что требовалось для социалистической революции.

В конце июля 1918 года в город ворвались белые. Григорий Ефимович, не сумевший уйти с красными частями, прятался у кума Кичигина. Но белогвардейцы не интересовались судьбой сторожа красногвардейского штаба и даже не пытались разыскивать его. По всей вероятности, они даже и не подозревали об его существовании.

Так прошел год. Однажды в покосившемся домике на Крестовоздвиженской улице, где жил кум Кичигин, неожиданно появился закутанный в какой-то дырявый плед младший сын Санникова.

Григорий Ефимович в это время сидел на кухне и, загибая пальцы, считал разрывы снарядов, доносившиеся с Московского тракта, где наступали красные полки. Увидев Санникова, он чуть не выпрыгнул в окно, но тот успел схватить сторожа за воротник.

— Стой! — зашипел незваный гость. — Куда тебя дьявол несет? Не бойся! Сядем и потолкуем… Только быстрее!

Все еще не пришедший в себя от испуга, Григорий Ефимович опустился на табурет. Заглянувшему на кухню Кичигину Санников пригрозил маленьким браунингом и приказал на пять минут уйти в комнату.

— Не бойся, ничего не произойдет, не бойся, — повторял он, задергивая за кумом Кичигиным ситцевую занавеску.

Григорий Ефимович дико смотрел на сына бывшего заводчика. Что ему понадобилось здесь в последний день белогвардейского правления? И откуда он взялся?

— Семен-то Потапыч как? — только и мог выговорить сторож.

— Умер, — коротко ответил младший Санников и перекрестился.

Григорий Ефимович перекрестился тоже и вздрогнул: разрывы снарядов все приближались. Но гость, казалось, не обращал на них внимания. Придвинувшись, он нервно зашептал:

— Без предисловий… Мне известно, что при Совдепе ты продолжал занимать в доме моего отца свою прежнюю должность… Да не бойся, не бойся! Плевать на все, что было! Мне одно надо знать: чего в то время у нас дома нашли?

— Чего нашли? Как чего нашли? Не ведаю, — развел руками Григорий Ефимович и отодвинулся от Санникова.

— Не валяй дурака, Григорий! Вспомни…

— Запамятовал.

— Мне нужно знать. Я же после смерти отца из Марселя, черт возьми, сюда на Урал специально вернулся. Через Владивосток добирался… И к шапочному разбору… Уходят войска адмирала Колчака, драпают. На Россию плюют! Вспоминай, Григорий! Приказываю!

— Мардарий Семеныч, о чем вспоминать-то?

Санников нагнулся к правому уху Григория Ефимовича и зашептал еще тише, дыша винным перегаром:

— Известно, что перед тем, как бежали совдеповцы, матрос…

— Ах! — облегченно вздохнул сторож. — Вот вы про чего… В гостиной, в стенке, тайник случайно вскрыли, а в нем иконки, крестики…

— В гостиной? Крестики? Иконки? Точно помнишь, не сочиняешь?

— Бог есть свидетель, правду чистую докладываю…