Ребята с улицы Никольской - [55]

В теплушке, вернее, в холодушке, где помещались раздевалка катка и буфет, друг Левки Гринева, Денисов, как-то стал угощать нас ирисками.

— Берите, дружки, не стесняйтесь! — ласково говорил он. — Скоро я тоже попаду в пролетарии… Папашка мой собирается прикрывать свою галантерею. Считает, что, если вовремя ее не ликвидировать самому, государственные магазины все одно по миру пустят. Умные головы появились в государственных магазинах. Надоело отцу с ними конкурировать.

— А куда же у тебя, Денисов, папа служить поступит? — наивно спросил Борис.

— В артель кооперативную собирается.

— А возьмут ли? — усмехнулся Глеб.

— Проситься будет. Вот так… Он жизнь торговую с детства знает. Кооперации его опыт пригодится.

— Там опыт пройдох не нужен! — отрезал Глеб. — Там все на честных началах. Двигаемся, пестери, на круг…

В тот день было воскресенье, и в застекленной будке, над теплушкой, играл духовой оркестр пожарных, народу на катке собралось видимо-невидимо.

Глеб понесся вперед в паре с Гертой, а вслед за ним мы с Борисом. Нас обогнал высокий плечистый конькобежец, обвязанный чуть ли не до глаз длинным шерстяным шарфом. Рядом с ним на «нурмисе» легко рассекала лед стройная черненькая девушка с завитой челкой. Наверно, высокий конькобежец специально прятал свое лицо, чтобы не быть узнанным. Но я сразу отгадал, кто это.

Я взглянул на Бориса: показать ему или нет таинственного конькобежца? Но, вспомнив, как меня разнесли осенью за посещение дома ксендза Владислава, решил, что показывать не стоит. Пусть католический священник развлекается, и пусть пани Эвелина охает, если услышит про забавы своего подопечного. А может, догнать Глеба и Герту, отозвать Герту в сторонку и кивнуть на ксендза? Но как быть с Глебом?

«Ладно! — подумал я. — Леший с ним! Пусть ксендз катается, пока свои же католики не отошлют его назад, в Польшу. А партнерша-то у ксендза симпатичная… Но наша Герта лучше…»

На другой день, утром, Глеб сообщил мне сногсшибательную новость, и я сразу позабыл и про ксендза, и про его партнершу: забастовали рабочие Северного завода, да забастовали не одни. К ним присоединились и шахтеры с копей «Ключи» и «Бурсунка», которые в свое время тоже были сданы в концессию.

— Дедушка с Терехой приехали, — рассказывал Глеб. — После школы зайдем к нам, все подробно выспросим…

Однако выспрашивать нам особенно ничего не пришлось. Игнат Дмитриевич готов был толковать про забастовку хоть весь вечер. До обеда они с Терехой ходили в Уралпрофсовет по различным заводским делам и договорились там о полной поддержке и помощи со стороны профсоюзов и даже послали спешной почтой какое-то важное письмо в Москву…

Оказывается, перед самым праздником Октябрьской годовщины по Северному заводу поползли упорные слухи, что и в эту зиму концессия не собирается выдавать новой спецодежды.

— Пусть откупаются деньгами, — говорили рабочие. — Мы на деньги в городе достанем что нужно.

И когда Самсон Николаевич спросил управляющего, будет или не будет спецодежда, тот, пожав плечами, улыбаясь, ответил:

— Думаю, господин председатель завкома, что не будет. Договор, заключенный между акционерным обществом и вашим государством, приближается к финалу. Зачем, поймите сами, акционерному обществу лишние расходы. Видите, я от вас ничего не скрываю.

— Мы готовы и на денежную компенсацию…

— Что? — воскликнул удивленный Альберт Яковлевич, но тут же сдержал себя и приятно улыбнулся. — Господин председатель завкома, акционерное общество в эти месяцы не располагает лишними капиталами. Может случиться, что и ближайшую заработную плату акционерное общество задержит. Конечно, не на огромный срок… Поэтому, извините меня, но разговор о денежной компенсации есть не что иное, как пустая трата времени.

Вечером, собрав членов завкома и пригласив представителей партячейки, Самсон Николаевич доложил им подробно о беседе с управляющим. Шум поднялся невероятный. Больше всех возмущался Игнат Дмитриевич, хотя, как уже известно, в завкоме не состоял.

Все мнения в конце концов сошлись к одному: компромиссы отбросить и требовать от акционерного общества полного соблюдения заключенного договора. Если послепраздничная получка будет задержана и спецодежда не выдана, объявить забастовку.

— И в городе нас поддержат, — заявил Самсон Николаевич. — Продемонстрируем иностранным акционерам, что с Советским государством шутить опасно.

У Альберта Яковлевича на заводе имелись «уши». Поэтому на следующий день управляющему стало известно о решении завкома, да завком и сам не делал особой тайны из своего заседания.

— Постарайтесь понять меня как доброжелателя, как друга, — говорил Альберт Яковлевич, явившись к Самсону Николаевичу. — Затевать забастовку бесполезно. Завод, господин председатель завкома, работает в темпе, продукция выпускается, следовательно, здесь претензий к договору нет. К чему, господин председатель завкома, волновать народ? Неужели мы с вами не поймем друг друга? Акционерное общество отблагодарит человека, который пойдет навстречу его финансовым интересам. Но денег рабочим в эти дни, подчеркиваю, не будет.

Самсон Николаевич внимательно слушал управляющего, не перебивая и не задавая вопросов. Когда тот кончил, председатель завкома встал, поклонился ему и иронически произнес: